Убежище, или Повесть иных времен
Шрифт:
мне рассказали, что я позволила подвести себя к креслу королевы и, когда
она, по установленному обычаю, протянула мне руку для поцелуя, я
надменно оттолкнула эту руку, устремила на нее тяжелый, изобличающий взгляд и,
издав глухой стон, без чувств упала к ее ногам. Елизавета вскочила в крайнем
негодовании, выбранила лорда Арлингтона сумасшедшим не лучше меня за
то, что он навязал ей мое присутствие, и поспешно удалилась в свой кабинет.
Изумленный моим
бен был рассуждать здраво, но вскоре пришел в себя настолько, что внял
совету друзей — попытаться умилостивить королеву, а меня препоручить
заботам окружающих. Только благодаря этому он не стал свидетелем сцены,
глубоко поразившей всех присутствующих. Мои друзья сочли наиболее удобным
перенести меня по центральной галерее. В комнате, ведущей в нее, сидел на
кушетке мой несчастный возлюбленный, пришедший сюда, чтобы вдали от
людских глаз оправиться от удара, который я с таким жестоким
удовлетворением нанесла ему. Движимый предчувствием, он поднялся навстречу
приближающейся толпе людей, повинуясь порыву, растолкал их, властно выхватил
меня из их рук, опустил на кушетку и, упав рядом с ней на колени, пытался
потоками жгучих слез и объятиями пробудить к жизни мои чувства,
скованные хладным сном. Он называл меня своей нареченной, своей любовью,
бесценной, загубленной Эллинор.
— Во всем этом кроется какая-то темная интрига, какое-то дьявольское
злодеяние! — воскликнул он, надменно выпрямившись и обводя всех
пылающим взором, грозно отыскивая среди них того, кто, к счастью для себя,
отсутствовал. — О, если только я прав, те, что разлучили нас, от меня не уйдут!
В этих неосторожных и малопонятных восклицаниях раскрылось главное
из несчастной истории нашей любви, и лишь я, все еще в бесчувствии, не
слышала знакомого голоса, который когда-то надеялась слышать до последнего
дня моей жизни.
Эта сцена, которая с каждой минутой могла стать роковой, была наконец
прервана появлением леди Пемброк. Проницательный ум этой
замечательной женщины с самого начала усмотрел в моем желании появиться при дворе
(хотя мотивы мои были от нее скрыты) порождение нездорового рассудка:
она тщетно пыталась просьбами и уговорами побудить меня отказаться от
своего намерения, но, видя, что план этот одинаково привлекателен для
лорда Арлингтона и для меня, перестала говорить на эту тему, но сопутствовать
мне отказалась и, страшась чего-то непредсказуемого и странного, удалилась
в свои покои во дворце, чтобы там в тревоге ожидать исхода событий.
Известие о том, что я напугала королеву и вызвала переполох среди придворных,
тотчас достигло ее.
Как ни оскорблена была она моим упрямством, случившееся потрясло ее,
и она не раздумывая кинулась мне на помощь, чтобы оберечь и спасти, если
удастся. Пробившись сквозь толпу, которая вследствие безудержных
любовных сетований лорда Эссекса продолжала расти, она узрела меня в его
объятиях и услышала его жалобы. Изумление лишь на короткий миг отвлекло ее
спокойный и уравновешенный ум.
— Что делаете вы, милорд? — вопросила она с видом, даже его
заставившим опомниться. — Разве так надеетесь вы вернуть бедняжке чувства и
разум? Проявите должное уважение к ней и к себе самому и предоставьте мне
всю заботу о ней.
Не уступая ни мольбам его, ни гневу, она приказала своим слугам нести
меня в ее барку и сама последовала за мной. В полном отчаянии Эссекс на-
сильно удержал ее, умоляя позволить ему оставаться при мне. С
достоинством, которое неизменно отличало эту превосходную женщину, она сурово
выговорила ему за его поведение, не менее безумное, чем мое, хотя и гораздо
менее извинительное, и призвала своего супруга внимательно присмотреть за
ним.
Женщины, сопровождавшие меня в барке, брызнули мне в лицо холодной
водой — это и свежий воздух постепенно вернули мне ощущения, так долго
погруженные в сон, что они казались навсегда утраченными. Я с трудом
приподняла голову с груди леди Пемброк и некоторое время не могла понять, где
я и как здесь оказалась. Тысячи мрачных сомнений одолевали меня, и
наконец, найдя облегчение в потоке слез, я смогла обратиться мыслями к
действительности. Леди Пемброк, видя, что я в состоянии слушать ее, избавила меня
от необходимости спрашивать о случившемся, рассказав мне, что произошло,
и сопроводив рассказ замечаниями, продиктованными просвещенным умом и
любящим сердцем. Лихорадочное возбуждение не владело мною в эту
минуту, и ее мягкие порицания нашли во мне должный отклик.
— Оглянитесь на весь свой безумный замысел, моя дорогая Эллинор, —
сказала она, — и, я думаю, вы согласитесь со мной, что он воистину безумен.
Королева (недосягаемая для вашего мщения в этом мире) может жестоко
отплатить любому из тех, кто вам дорог, за мгновенную тревогу и неприятность,
причиненную ей вами. Вы сорвали с глаз благородного Эссекса повязку,
которая сохраняла и его и вас от опасности. До этой минуты я позволяла вам
верить, что он обманщик и виноват перед вами, лишь потому, что в вашем