Убежище, или Повесть иных времен
Шрифт:
прислуживал, сами же избегали ее так, словно в ней воцарилась чума.
В этом уединении я и осуществила необычный план, который уже давно
обдумывала. С той минуты, как мне стало известно о ложном погребении
лорда Лейстера, мысль об этом не покидала меня. Я считала, что нужно
лишь упорядочить столь невероятный и фантастический план, и каким бы
немыслимым он ни казался на первый взгляд, со временем он обретет
законченный вид и сможет осуществиться. Сокровище,
теперь воистину сделалось сокровищем. Размышляя о нем, я пришла к
убеждению, что дар этот объяснялся причастностью покойного — и в качестве
конфидента, и в качестве свидетеля — к бесчеловечному завещанию своего
господина; распорядившись же таким образом сокровищем, он дал мне
возможность спастись от чудовищных оков, налагаемых завещанием, и при этом не
нарушил своих обязательств.
Служанка, бывшая единственной свидетельницей получения мною этого
таинственного наследства, ни разу не проговорившись о столь необычном
событии, несомненно доказала, что я могу довериться ей вполне. По счастью, к
ней благоволили и те, в чьей власти я находилась, и потому иной и лучшей
помощницы я не могла желать. Обратив против королевы ею же изобретенную
хитрость, я могла ускользнуть из-под ее власти и из-под власти тех, кому она
поручила стеречь меня, и могла исполнить пожелание Эссекса, не подвергая
его опасности.
Алисия радостно одобрила мой план и в исполнении его заручилась
помощью своих родителей, скромных тружеников, живших неподалеку. Как
только в состоянии больной служанки появились признаки приближающейся
смерти, я сделала вид, что меня поразила та же роковая болезнь, и когда
вскоре после этого она скончалась, ее тело было уложено на мою постель. Ее
волосы, рост, цвет лица, годы были настолько сходны с моими, что мне уда-
лось ускользнуть от наблюдения окружающих, а общий страх перед заразой
избавил нас от чересчур пристального разглядывания. Так как считалось, что
девушка умерла в одно время со мной, умелыми хлопотами Алисии ее
предполагаемые останки должно было доставить к родителям моей верной
помощницы. Поместившись, вместе с оставленным мне сокровищем, в простом
гробу, я, подобно королеве Матильде, храбро проследовала сквозь толпу
недругов и была перенесена в смиренную хижину, откуда я предполагала,
отдохнув и окрепнув, последовать за Эссексом.
Алисия теперь оповестила о моей смерти семейство Арлингтонов, которые
встретили это известие с радостью. Безоглядное поведение благородного
Эссекса навело их на мысль, что может настать день, когда то, что они
выполняли королевский приказ, окажется неубедительным оправданием. Эта мысль
добавила страх к той ненависти, что они издавна испытывали ко мне, и
теперь они с радостью похоронили оба эти чувства в моей могиле. Пересмотрев
мой гардероб, драгоценности и бумаги и не обнаружив ни в чем недочета, они
приготовились к погребению и распустили всех моих слуг, в их числе и мою
преданную помощницу, и с ее возвращением в родительский дом сердце мое
успокоилось.
В смиренной хижине, принадлежащей родителям честной и верной
девушки, я и заканчиваю эту часть своих воспоминаний. Отсюда, словно из иного
мира, наблюдала я мрачную процессию, которой мои обманутые тюремщики
ошибочно почтили женщину низкого происхождения. Торжественно
поместив ее бок о бок с лордом Арлингтоном, они, должно быть, бессознательно
погрешили против требований приличия. Глядя из своего окна на траурный
кортеж, я задумалась об этой церемонии, проникнутой помпезным
тщеславием. «О ты, тихо спящая в гробу, — вздохнула я, — пусть в нем и вместе с моим
именем будет навсегда похоронена вся мучительная часть моего
существования! Пусть в мире, который все еще открывает передо мной цветущую тропу,
воспряну я обновленной и счастливой, с исцеленным духом, твердым
разумом, нравом, неподвластным ударам судьбы!..»
* * *
Сердце, прихотливое и непостоянное, вполне наслаждается лишь теми
радостями, что само создает для себя. Мне часто кажется, что в этом простом
сельском приюте, скрытая грубым мужским нарядом, ожидая часа, когда
дальнее королевство станет мне родным домом, я была так богата надеждой
и счастьем, как никогда не бывала в дни юности и здоровья...
* * *
Моя судьба вновь вернула меня к мыслям о судьбе Матильды. Я много
думала о своей милой сестре. Увы, должно быть, прав Эссекс, и более нет в
живых той, кого могу я звать этим именем. Долгие годы идут чередой, а эта не-
постижимая тайна остается тайной. Это ужасное молчание продолжается —
не может быть тому иной причины, кроме смерти... Так прощай, имя столь
сладостное для моих уст, сокройся в моем сердце и навеки останься
запечатленным там. Прощай, чистый дух, слишком беззащитный для этого грубого
мира. Я не стану более искать тебя на поверхности земли, я не стану
воображать тебя в глубине ее — нет, теперь я буду устремлять уверенный взор к
небесам, «где беззаконные перестают наводить страх», и представлять, что на