Убежище, или Повесть иных времен
Шрифт:
некой еще не открытой звезде я вижу тебя. Ах, если это так, снизойди к
скиталице и направь мои робкие шаги, а случись жестокой судьбе подвести меня
к краю пропасти — освети дорогу и оборони меня от опасности!..
Душа моя в волнении, торжественный восторг, который бессильны
выразить слова, владеет всем моим существом... Я должна заглушить их сонным
забытьём, дабы вновь обрести душевное равновесие...
* * *
Счастье, неопределимое благо! В
счастье можно оценить в золоте, и все же каким восторгом от горсти этого
презренного металла осветились изборожденные заботами лица почтенных
родителей Алисии! Земле, отдавшей сокровище, я вернула его оставшуюся
часть. Оно погребено с восточной стороны у корней раскидистого каштана,
посаженного Эдуардом Четвертым. Это хорошо известное дерево,
защищенное и от прихоти владельца поместья, и от лопаты работника; оно охранит
клад, но если когда-нибудь под сенью его вырвется вздох из благородного
сердца, угнетенного нищетой, пусть добрый ангел шепнет: «Здесь, у тебя под
ногами, лежит то, что облегчит твою участь».
Теперь все готово для моего отъезда. Я отказалась от услуг Алисии; в ее
отсутствие мне будет утешением мысль, что она счастлива: милостью Небес
ей дарованы родители, состарившиеся в покое и добродетели, возлюбленный,
незнакомый с коварством и честолюбием, и чистая душа, исполненная
благодарности за эти сокровища, которым нет цены. Преданная девушка
отсрочила счастье своего любимого до той поры, пока он не доставит леди Пемброк
эти бессвязные записки, которые я не колеблясь вверяю ему.
Дорогой, благородный друг, вновь душа моя с любовью приветствует Вас.
Помяните предстоящий мне путь в благочестивой молитве, которой
добродетель освящает наши начинания, и верьте — я молюсь о Вас неизменно.
Помните: если мы увидимся вновь, эта встреча будет радостной.
ПИСАНО РУКОЙ ЛЕДИ ПЕМБРОК:
Едва я справилась от изумления и горя, вызванного вестью о
предполагаемой кончине этого прелестного создания, как некий крестьянин, испросив
позволения видеть меня, таинственно вручил мне этот удивительный пакет.
Увы, как поразило и опечалило меня то, что я прочла! Не осушив слез при из-
вестии о том, что она жива, я с ужасом смотрела в будущее, опасаясь, что
каждый новый день умножит ее несчастья или положит им страшный конец.
Ах, дорогая Матильда! Я не могу согласиться с милой мечтательницей,
которая так легко поддается романтическим вымыслам своего возлюбленного.
Что-то говорит мне, что Вы еще живы, что страдания Ваши не кончились, и
ради Вас я сохраню эти печальные записки. Увы, быть может, проявлением
истинной доброты было бы уничтожить их.
Письмо первое
Послано из Дрогеды
С безопасных берегов иного королевства вновь приветствую я своего
друга... Увы, как мало можем мы поручиться за себя, дорогая леди Пемброк! Для
меня сыскали быстрого коня, и я отправилась вослед Эссексу, но после
первого же дня пути мое расстроенное здоровье (для которого теперь малейшее
усилие чрезмерно) потребовало двух дней отдыха. За время пребывания на
постоялом дворе моя молодость, утонченность облика и манер, сдержанность,
которую я вынуждена была проявлять, возбуждали любопытство, умерить которое
могла лишь моя щедрость, но она подала повод к подозрениям, почти столь
же опасным. Мне стало казаться, что я не сумею осуществить свой план.
Однако я наняла по рекомендации двух крестьян — одного в качестве проводника,
другого как телохранителя, хотя, проезжая по пустынным горам Уэльса, я
порой не решалась оглянуться через плечо на своих спутников из страха, что
увижу убийц. Мое подорванное здоровье сделало путешествие долгим и
утомительным. Я выдавала себя за бедного юношу в жесточайшей чахотке,
который направляется вслед за своим отцом. Наконец, измученная дорогой, я
добралась до порта, где в неописуемом отчаянии узнала, что Эссекс отплыл в
Ирландию неделю назад. Увы, почти тотчас я поняла причину этого, казалось,
странного и вероломного поступка: стремясь сохранить в тайне свой заветный
план, я не предусмотрела возможности, что милорд может получить известие
о моей предполагаемой смерти прежде, чем я сама доберусь до него. Из
расспросов я поняла, что, уезжая из Сент-Винсентского Аббатства, Эссекс
оставил поблизости от него своих наблюдателей, которые, разделяя общее
заблуждение, поспешили к нему с печальным известием. Я узнала, что в течение
некоторого времени он медлил с отплытием, не объясняя причины, но, когда его
подняли среди ночи два спешно прибывших офицера, он распорядился тут же
собрать моряков и отплыл, как только позволил прилив.
Хотя это известие показывало, что винить мне следует лишь себя, оно не
облегчило моего отчаяния. Чтобы обдумать все без помех, я выходила на
берег. Он был заполнен солдатами и их снаряжением. Предоставленные самим
себе, солдаты предавались пьянству и буйному разгулу. Все, что я видела,