Убежище, или Повесть иных времен
Шрифт:
слышит голос судьбы. Можно ли назвать это жизнью? Ах, нет — лишь
нескончаемой смертью.
Эта страна, так близко связанная с нашей, тем не менее предстает перед
нашими глазами как иной мир: разделенная на мелкие государства,
питающие друг к другу закоренелую ненависть, она не знает блага единения, лишь
иногда собирая вместе разобщенные части против общего врага; но, по
необходимости объединяясь, они не сливаются, и малейшее ослабление общей
опасности
которые то и дело выливаются в кровавый разгул жестокости. Выгоды торговли,
очарование литературы, все блага цивилизации, которые обогащают ум и
облагораживают нравы, почти неведомы этим людям. С дикарской гордостью
самую обездоленность свою они почитают добродетелью и нищете обязаны
своей неуправляемой отвагой, которая нередко дает им силы противостоять
хорошо обученным войскам и порой наносить им поражения единственно в
силу неожиданности; порой же они, напротив, рвутся в неравный бой, и там,
где рассудительный ум отворачивается от сцен кровопролития, тщеславятся
тем, что земля усеяна их изувеченными телами; все это лишь оттого, что еще
никто не сделал милосердной попытки одержать победу над их умами.
Как глубоко должны воздействовать такие мысли на сердце, нераздельно
связанное с жизнью отважного военачальника! Его силы не превышают сил
человеческих, наравне со всеми ему грозит опасность и от меча, и от стихий,
и ему, даже ему, суждено когда-нибудь погибнуть. Оплакивая тех
несчастных, что каждый час теряют своих возлюбленных защитников, я не могла
знать, не принадлежу ли и я к их числу. Ах, если отчаяние побудит Эссекса...
а его природная храбрость и не нуждается в таком побуждении... если он
погибнет, не зная о том, что я еще жива, то его гибель я всегда буду связывать
со своим роковым, хотя и искусным, планом и расстанусь с жизнью оттого,
что осуществила этот план.
Странная фантазия неудержимо овладела мною... Леди Саутгемптон
говорит, что это безумие. Быть может, она права, но я не могу думать ни о чем
ином. Впрочем, она слишком робка, чтобы верно судить об этом... Я охотно
верю, что сама она готова остаться здесь на всю жизнь.
Хотя бы на миг увидеть это выразительное лицо... словно воскресшей
вновь явиться перед ним!
Что-то неодолимо влечет меня в дорогу... сейчас выступает отборный
войсковой отряд... я буду сохранна под их защитой. Что, если меня так
настоятельно зовет предчувствие грозящей ему опасности? Никогда, никогда я не
простила бы себе, если бы оставила его мучиться от ран, умирать на руках
людей чужих и равнодушных.
«Не спорьте более, дорогой мой настойчивый друг; я еду, но верьте моему
слову — я вскоре вернусь...»
Леди Саутгемптон не смогла бы стать подругой Эссексу — она боязливей-
шая из женщин, но ей и не суждено делить судьбу этого неустрашимого
героя.
Часть V
Столь долгое молчание заставит Вас числить меня среди
погибших — утешьтесь, мой милый друг: я родилась на свет для
непрестанной борьбы с враждебной судьбой и еще не поникла
под ее гнетом. Я собиралась с мыслями, чтобы продолжить
свое повествование, ото дня ко дню все более странное.
На пути в Ольстер мы подверглись нападению мятежных
ирландцев и завязалась отчаянная схватка. Как решиться мне
на признание и зваться при этом возлюбленной Эссекса, но тем
не менее это так — я, которая была так отважна в своем
воображении, вдали от поля брани, я, которая мысленно вздымала
меч с силою Голиафа и ограждала Эссекса щитом, тяжелее и больше себя
самой, совершенно потерялась от одного только вида сражения, и лишь
обморок, укрывший меня среди поверженных тел, помешал мне пополнить собою
их число. Я очнулась от прикосновения рук нескольких свирепого вида
женщин, которые, обирая мертвых, сразу обнаружили, что я еще жива и одного с
ними пола. Побуждаемые то ли человеколюбием, то ли надеждой на выкуп,
они выслушали мою горячую мольбу о пощаде и препроводили меня в
хижину неподалеку, куда вскоре привели священника, и он отворил мне кровь.
Медленно приходя в себя, я огляделась вокруг в немом изумлении, не зная,
считать ли свое спасение благом. Я была окружена людьми, которые лишь
цветом кожи походили на меня; языком, манерами, образом жизни они были
схожи со мной не более, чем жители жарких стран. Я тщетно пыталась
понять их речь или объясниться сама и совсем было отчаялась, когда на помощь
мне пришел уже упомянутый мною священник. Через него я объявила, что
лорд-наместник внесет за меня любой выкуп, если только я буду ограждена
от опасностей и оскорблений. Я полагаю, что мне удалось бы обеспечить
безопасность для себя, если бы толпа победителей не узнала со слов какого-то
солдата, отставшего от своих товарищей, что среди тел убитых была найдена
высокородная дама-англичанка. Они поспешили вернуться и потребовали
передать меня им, а поскольку те, в чьих руках я находилась, не желали