Убить отступника

Мазурин Олег

– Но Александр Христофорович, я бы хотела как можно скорее отправиться к моему жениху. Он нуждается во мне. Не для того я спасала его, чтобы снова оставить.

– Дарья Николаевна, голубушка, красавица, я хотел бы, чтобы вы как можно скорее прибыли к родителям. Сейчас наступает опасное время – время подавления разветвленного заговора. Вы должны постараться их предупредить, дабы они не выходили в ближайшее время из дома. Как и вашу сестру. Возможны уличные бои, стычки. В минуту опасности надобно быть рядом с ними. Они так нуждаются в вас и скучают по вас. А Александра Дмитриевича вы еще увидите. Его обязательно привезут в Петербург.

А пока ему нужен покой, врачебный уход и сильнодействующие лекарства. Вы его еще не раз увидите. А сейчас немедленно к родителям.

– Но…

– Никаких но, езжайте.

…Подали карету. Княжну сопровождал слуга Иван и сводный отряд жандармов и драгун. Путь Боташевой лежал обратно в Белокаменную. К своим папеньке и маменьке. А потом княжна поедет к Голевскому. Наверняка уже скоро. Вот подавят мятеж заговорщиков, и она поедет.

А Бенкендорф уже мчался на доклад к Николаю I в Зимний дворец.

Раскрыт крупнейший заговор – и это его заслуга. Государь император, несомненно, примет это обстоятельство во внимание, осмыслит и наградит генерала по заслугам. Император лишний раз убедится, что Бенкендорф самый что ни на есть преданный ему человек и что он всегда искренне печется о благе России и монаршем троне. После этой виктории шефу жандармов можно помечтать и о долгожданном графском титуле, а после и о новом чине или должности.

Возок его мчал уже по заснеженной Дворцовой площади. И даже противный холодный ветер с Невы не остужал его счастливый пыл. Приближалась его встреча с монархом, приближался его звездный час.

Бенкендорф мчался к славе…

И она уже была близка.

Глава 14

Дубов перечитывал «Записки о галльской войне» своего любимого Цезаря, когда вбежал подпоручик Лалин, он же – брат Марий.

– Мой Диктатор, сюда идут солдаты! Целый отряд! Это преображенцы и московцы!

Через минуту влетел встревоженный прапорщик Костин, брат Гораций.

– Диктатор, нас окружили со всех сторон и нам не вырваться. Я думаю, это арест! Там кавалергарды еще в придачу. Из канцелярии Франк прислал с курьером записку, где сообщается, что Голевский жив и передал через княжну Боташеву Бенкендорфу какой-то важный документ. Шепелев уже арестован. Арестованы и многие другие наши братья.

Дубов вскочил как ужаленный.

– Что?! Как это так?! Голевский живой! Дарья Боташева в Петербурге? Как это? Нет, не может быть! Что за черт!

Он выглянул в окно… Офицеры тоже прильнули к окнам. Точно, солдаты. Отряд уже ломал ворота, кто-то полез на решетку. Раздался выстрел со стороны усадьбы, и солдат рухнул замертво. В ответ раздались поспешные выстрелы.

Диктатор на миг онемел.

– Что делать, Диктатор?! – спросил его брат Гораций.

И все заговорщики уставились на главу Союза в ожидании дальнейших распоряжений.

Диктатор сумел себя взять в руки.

– Братья! – воззвал он к членам Союза. – Лучше умереть в неравном бою, чем подвергнуться позорному аресту, издевательствам и пыткам от рук царских палачей. Знайте, братья, погибнуть за свободу России, за свои убеждения и за своих товарищей – сие дело святое! Отчизна никогда не забудет ваш подвиг! Вперед, друзья! Задержите этих мерзавцев хоть на некоторое время! Мне надобно уничтожить важнейшие документы. Ежели я их не уничтожу, то многие наши товарищи благодаря этим бумагам пойдут на каторгу или на виселицу.

– Задержим, не сомневайтесь, ваша честь!

– Умрите, друзья с достоинством!

И отовсюду понеслось:

– Слушаюсь, мой Диктатор!

– Есть, мой Диктатор!

– Не беспокойтесь за нас, наш Диктатор, мы умрем достойно!

Дубов обнял каждого из офицеров и по-отечески поцеловал в лоб.

– Благодарю за службу, братья. Встретимся на небесах.

– Союз и процветание!

– Союз и процветание!

Офицеры вышли. Дубов услышал, как кто-то из них крикнул:

– Постоим за братьев наших! За свободную Россию! За командира нашего!

И нестройный хор голосов в ответ:

– Постоим, постоим, ваше высокоблагородие!..

У Дубова в усадьбе был небольшой отряд солдат, охранявший министра. А также скрытый от посторонних глаз отряд из отставных, разжалованных, беглых солдат, матросов и офицеров, добровольцев. Все они были хорошо вооружены и обучены. Так что правительственным войскам придется несладко при штурме особняка министра.

«А может прорваться с отрядом и скрыться?» – подумал Дубов, но, увидев в окно, как к усадьбе подтягиваются все новые правительственные отряды, отказался от этой идеи.

Все потеряно! Это конец!

И тут Дубов дал волю эмоциям. Он дико заорал.

– Нет, нет, нет!!! Так не должно быть!

Его сознание отказывалось принять поражение. Как же так! Все, к чему он стремился, потерянно. Оставалось сделать всего лишь один шаг к цели и… вот такой финал. Какой-то Голевский, разнесчастный капитанишка, разрушил все его планы, перечеркнул многолетнюю работу по подготовке к перевороту. Словно заговоренный, прошел через все преграды и ловушки, расставленные его лучшими людьми, перехитрил, переиграл их, и нанес сокрушительный удар по союзу, причем по самому главному человеку заговорщиков – ему, Дубову, будущему правителю России. И он, колосс на глиняных ногах, рухнул. Рассыпался в пыль!

Ярость обуревала его. Он в бешенстве схватил саблю и стал крушить все подряд: канделябры, стулья, картины, статуэтки… Дубов выл, как смертельно раненый зверь. Рычал. Кричал. Страшно, пронзительно! Он не мог смириться с поражением. Но что он против рока… Маленький ничтожный человек!

Послышались дружные ружейные выстрелы. Их становилось все больше. Начался штурм. Окно со звоном осыпалось. Ворота вынесли, и толпа солдат устремилась через двор к дому. Несколько человек упали на бегу, кто раненый, кто убитый. Выстрелы гремели теперь, не переставая.

Дубов бросил саблю на пол и закрыл лицо руками.

«Нет, нет, нет, так не должно было случиться! Это несправедливо! Шесть лет каторжной работы, и все коту под хвост! Проклятый Голевский! Все, это конец!»

Пальба ни на миг не прекращалась. Яростный бой уже закипел на первом этаже.

Военный министр печально посмотрел на портрет Даши. В последний раз взглянуть на это прекрасное лицо.

«Прощайте, моя сердцу милая Дарья! Знайте, я любил вас очень сильно. Ваш жених и мой соперник не только уничтожил меня, но лишил смысла жизни – вас, Дарья. Он отнял у меня любовь. А также отнял власть. Увы, теперь мне уже не быть Диктатором, не властвовать в России. А вам, Дарья, не быть моей женой и не быть самой влиятельной женщиной России. Он забрал у меня все, буквально все. И теперь у меня, некогда всемогущего Диктатора, нет ни любви, ни власти, ни будущего, а значит, нет и жизни!»