Убит заочно
Шрифт:
«Его жена?…»
«Моя госпожа отошла в мир иной семь лет назад, – сказал он, и лицо его приняло каменное выражение. – Прошу, позвольте нам дойти до моего господина, и он вам все объяснит».
Я сдался и решил остаток пути провести, наслаждаясь прогулкой и видами вокруг.
Мы подошли к домусу Корпио. Он находился за возвышенностью района Септентрионали со стороны утесов, вдали от шума и ароматов, доносившихся с рынков, расположенных на нижележащих берегах залива. В такую ясную погоду, как сегодня, отсюда можно рассмотреть весь город – залив
Особняк Корпио был обращен к улице непритязательным фасадом. Это была пустая стена, выкрашенная в приглушенные красновато-коричневые тона. Массивная дубовая дверь с медными ручками и засовами была посажена глубоко в стену. С обеих сторон от нее возвышались кипарисы. В стену возле двери была врезана плитка с изображением фамильного герба в виде рыбы и амфоры. Тифей вежливо постучал в дверь, в ответ приоткрылась небольшая щель и тут же закрылась. Тяжелые двери распахнулись внутрь.
«Ожидайте здесь, – сказал Тифей, – пока я сообщу господину о вашем визите».
Как было велено, я остался в вестибюле. Через открытые двери виднелись просторный атриум с колоннами по сторонам, коридоры и проемы, ведущие вглубь особняка. Естественный свет проступал сквозь открытую крышу, поблескивая в неглубоком бассейне с золотыми рыбками, украшенном мозаикой с изображением морских обитателей. Окружающие его колонны были выкрашены в бирюзовый цвет, а танцующие на них лучики отраженного света создавали ощущение подводного грота. Я решил, что это, должно быть, его старинный фамильный дом, поскольку этот эффект был слишком изысканным для новой постройки.
Вернулся Тифей. «Пройдите, пожалуйста, за мной», – сказал он и повел меня через дом к кабинету его господина. Указав на вход, он зашел за мной и закрыл за собой дверь.
Хотя у меня и сложилось какое-то представление об этом человеке по слухам, распространяемым форумом обо всех наших избранных ронах, это была моя первая личная встреча с Корпио. Возможно, и имеет смысл быть в курсе последних новостей о сильных мира сего, однако я предпочитаю держаться от них подальше и не вмешиваться в их дела.
На вид Корпио казалось пятьдесят с небольшим; это был крупный здоровый мужчина, который начал слегка раздаваться в ширину. У него были длинный нос и высокие скулы; загоревшая кожа лица и рук говорила о его частом пребывании на солнце и ветру, впрочем, как и выгоревшие светлые волосы. Его когда-то зелено-голубые глаза отливали красным, будто он постоянно их тер. Должно быть, в молодости он провел немало дней в море, но с тех пор сдал немного, проводя большую часть жизни на суше, чего требовала карьера государственного служащего.
«Проходите, пожалуйста, и присаживайтесь, – указал он на кресло перед столом, в котором я и расположился. – Я осведомлен о вашей репутации, Феликс, и, что более важно, я знаю о вашем умении хранить секреты. Оба эти фактора чрезвычайно важны в сложившейся ситуации.
Я кивнул.
Я давно усвоил, чтоесли высокопоставленный чиновник начинает разговор подобным образом, подробности будут раскрыты только на его условиях.
«Вопрос личного характера, – продолжил он, – в котором мне не обойтись без ваших талантов. Это не имеет отношения ни к другим ронам, ни к Сенату. Все, что вы найдете, необходимо сообщать только мне и никому другому».
Я опять просто кивнул. «Речь идет о моем младшем сыне Кэзо». Его голос дрогнул, как только он произнес имя сына. Он остановил на мне свой взгляд и моргнул несколько раз. Я сохранял молчание, позволяя ему собраться с силами. «Мой сын мертв. Прошлой ночью он был найден при весьма необычных обстоятельствах, и я прошу вас провести расследование.
Мой сын… мой младший сын Кэзо… всегда отличался от своего старшего брата Маркуса, он никак не мог привыкнуть к морской качке и никогда не интересовался делами и традициями нашей семьи. И все же он был любимчиком его покойной матери. Я старался воспитать в нем мужчину, достойного нашего рода, нанимал для него лучших учителей, пытался раньше обучить его нашему ремеслу. Но, к сожалению, он не проявлял к этому никакого интереса. Его все больше привлекали вино и поэзия, а не что-либо, достойное внимания. Он быстро оставлял любые начинания, но в то же время был всегда полон жизни и энергии, проводил много времени с друзьями.
В конце этого года что-то изменилось. Кэзо стал замыкаться, коротая дни напролет в уединении. Вначале мне казалось, что это всего лишь очередной этап его отношений, ведь все его сердечные дела имели мимолетный характер. Но вскоре это отразилось на его учебе. Я решил отправить его в путешествие к моему брату на Кеброс в надежде, что смена обстановки и глоток морского воздуха поднимут его дух. Мой брат, Публиус Квинктиус, обещал присмотреть за племянником и отвлечь его от тревожащих мыслей. У него большой загородный дом, там есть чем заняться, так что мы надеялись вытащить юного Кэзо из депрессии. Вместе с ним я отправил сына моего друга, Гнея Друсуса.
Вначале нам показалось, что это действительно помогло. Мой брат писал, что жизнь на островах пошла Кэзо на пользу, несмотря на то что его особо не интересовал семейный бизнес. Мальчики вернулись в конце навигационного периода и продолжили обучение.
Однако за зиму здоровье сына заметно ухудшилось. Он зачах – побледнел и совсем истощал. Я послал за самыми титулованными магистери карнеум, за лучшими докторами, которых только можно было найти за деньги, но он отказался принять их и сказал, что не нуждается в лечении.
Тогда я решил опять отправить его в морское путешествие, но на этот раз на более длительный срок. Вчера, однако, когда я сообщил ему о моем решении, он просто обезумел и напрочь отказался от поездки. Вначале он говорил, что не сможет жить без Эгретии, что я отправляю его в ссылку, подвергаю остракизму, что с таким же успехом я мог бы просто казнить его. Но я стоял на своем. Тогда он просто впал в бешенство, начал поносить меня самыми что ни на есть оскорбительными словами. Я распорядился, чтобы мой приказчик отвел Кэзо в его комнату. Еще какое-то время оттуда доносились ругань и вопли, но потом он, казалось, утих».