Убийственный и неповторимый
Шрифт:
Действие второе
Время действия — следующее Рождество. Кухня квартиры Джеффи и Евы Джексон на третьем этаже. Одна дверь ведет в гостиную, другая — в кладовую. В отличие от кухни Хопкрофтов, производящй впечатление тщательно выдраенного капитанского мостика, в этой кухне живут люди, — это сразу видно по беспорядку, который здесь царит. Судя по всему, хозяева придерживаются новейшей моды на простые и грубые вещи. Тем не менее заметно, что некоторые предмету обстановки, особенно газовая плита, знали лучшие времена. Кроме плиты, в кухне стоит стол, стулья, комод (все это из некрашеного дерева), холодильник и раковина. Занавес поднимается. ЕВА, в халате, растрепанная, опухшая и неприбранная, сидит на столе. Огрызком карандаша она что-то пишет в отрывном блокноте. Что именно она пишет, неизвестно, но, видимо, дело это непростое, потому что ее колени и весь пол вокруг усеяны множеством скомканных бумажек. Рядом с ней стоит бутылка с шотландским виски. Потрудившись немного, ЕВА вырывает из блокнота только что исписанный лист, комкает его и отправляет на пол вслед за другими. Затем она снова принимается за работу.
Дверь со стуком распахивается. Из гостиной доносится лай крупной собаки. ЕВА в испуге
Джеффри(за дверью). Дорогая! Ева! Ева! Молчать, Джордж!
ДЖЕФФРИ, пятясь, появляется в дверях. ДЖОРДЖ захлебывается заливистым лаем.
Джордж! Хватит, Джордж! Не надо глупить, мальчик. Сидеть, Джордж! Сидеть, мальчик. Вот так. Вот хороший мальчик. Сидеть. Хороший Джордж. Хороший…
ДЖОРДЖ замолкает. ДЖЕФФРИ хочет закрыть дверь. ДЖОРДЖ начинает лаять с новой силой.
Джордж!..
ДЖЕФФРИ машет рукой.
Ну хорошо, хорошо, успокойся. (Закрывает дверь и, наконец, поворачивается к Еве.) Привет, дорогая. (Целует ее, проходя мимо.)
ЕВА, по-видимому, не замечает его. Она крутит в руках скомканный листок бумаги. Лицо ее выражает какое-то бессмысленное напряжение.
Господи, промочить горло. Хочешь выпить? (Не дожидаясь ответа, берет бутылку, отыскивает стакан и наливает себе виски.) Хочешь? Не хочешь? (Ставит бутылку обратно на стол, пьет.) Твое здоровье. Кажется, мы здорово влипли с этим заказом для Харрисона. Сумасшедший день. Ты можешь себе представить, я два месяца бьюсь с ними, чтобы они поняли, как собирать центральный купол. Сегодня утром — иду, вижу, тащат огромный столб и ставят его посередине, прямо в фонтан. Я им говорю: вот что, вы пообещаете меня слушать, а я обещаю, что столб будет стоять, идет? Теперь мне придется сказать Харрисону, что этот торговый «супердром» обойдется ему раза в два дороже, чем он думал. Он, конечно, не обрадуется. Нет, я серьезно влип, если только не… Ох, что за черт, ведь сегодня же Рождество. (Идет к окну.) Знаешь, мне кажется, сейчас пойдет снег. Ну вот, вся стройка будет по колено в грязи. Вот увидишь, могу поклясться рождественским гусем. Это отбросит нас на полгода назад. (Отходит от окна.) Почему я не придумал что-нибудь попроще? (Замечает, что на полу валяются скомканные бумажки.) Что это ты делаешь? (Хочет взять ее блокнот, но ЕВА цепко держится за него. ДЖЕФФРИ пожимает плечами и отходит, потом поворачивается и смотрит на Еву.) Как ты себя чувствуешь? Ты, кстати, знаешь, что на тебе халат? Ева. Ты все думаешь о нашем утреннем разговоре? Между прочим, я звонил тебе в обед. Ты что, выходила? А, Ева? О, перестань, милая, ведь мы с тобой все обсудили, правда? Мы же не ложились до четырех часов — чтобы все до конца обсудить. И ты согласилась. Даже больше того. Это вообще была твоя идея. И ты совершенно права. Так жить нельзя. Рано или поздно кто-то из нас должен был на что-то решиться. Это необходимо для нас самих. И ты абсолютно права — единственное, что можно сейчас сделать — для нас с тобой, в нашем положении — это мне уйти к Салли. Ты совершенно права. Ты знаешь, я сейчас шел домой и думал — я, кстати, задержался, потому что заскочил по дороге выпить стаканчик, — так вот, я думал: все это можно отлично устроить. Если, конечно, смотреть на вещи по-взрослому А не как влюбленные подростки. Мы с Салли можем уехать куда-нибудь ненадолго. Ты за это время соберешься с мыслями. Понимаешь, я хотел бы, чтобы мы по-прежнему виделись. И вот что, давай обойдемся без этой чепухи: все эти прощанья-расставанья… Я не хочу обижать тебя. Потому что я хочу по-прежнему тебя видеть. Я думаю про эти пять лет. Зачем нам перечеркивать их? А, Ева? Ева, если ты сейчас сидишь и укоряешь в чем-нибудь себя — не надо. Это я виноват, любимая, я один во всем виноват. Я один — пусть так. Я слабый человек, ты сама сказала. Я ненадежный. Во мне чего-то такого не хватает, я знаю У других не так. Другие мужчины решают раз и навсегда и живут с одной женщиной до конца дней. И бывают счастливы. Это замечательно. Ты думаешь, я не завидую им? (Ударяет по столу.) Господи, как я им завидую! Ты что думаешь, мне так нравится всю жизнь перелетать от одной женщины к другой, как летучий голландец? Ева, прошу тебя, пожалуйста, встань на мое место хоть на минуту. Вот смотри — завтра у нас Рождество. Через два дня — я обещаю тебе — я увезу отсюда все свое, все, что тебе не нужно. Чтобы ты вообще забыла, что я живу на свете — если хочешь, конечно. Но только давай постараемся, чтобы эти два дня были для нас… (Перебивает себя.) Как я сказал? Рождество? А мы на сегодня никого не звали? Ну конечно, звали… А на какой час мы их звали? (Смотрит на часы.) И ты, конечно, забыла сказать, что мы не можем? Ну конечно. Так. Хорошо… Есть у нас в доме что-нибудь выпить? Кроме этого? (Берет бутылку с виски.) Для начала сойдет. Так… (Он находит поднос, ставит его на стол. Рядом ставит бутылку с виски.) Еще что? (Ищет в шкафу.) Брэнди. Сойдет. Кока-кола. Ага, а это что? Вино с тоником. Кто же его попивает? Ты? Ева? О, ради бога, Ева… ты показала себя, теперь хватит, а? Ведь мы же назвали кучу гостей. Они уже и так опаздывают минут на пять. Ну, встань же… (Смотрит на нее, вздыхает.) О’кей. Вас понял, вас понял. О’кей. Значит, никакого подкрепления от вас сегодня не ждать, так? Все коммуникации нарушены, да? Ну ладно, ладно. Не в первый раз, так что… ничего. (Снова принимается за поиски спиртного.) Это я к тому, что никто ведь и не воображает, будто ты такая уж радушная хозяйка. Если, скажем, ты исчезнешь посреди ужина, а потом окажется, что ты лежишь в постели и читаешь, то никто особенно не удивится. (Выставляет еще две бутылки — с джином и хересом.) Я даже думаю, ты обманешь ожидания наших друзей, если вдруг появишься. (Достает стаканы.) Я сказал, наших друзей, а ведь это, скорее, твои друзья. Я тебе это напоминаю, пока не забыл, потому что люди, которые сегодня придут, называются твоими друзьями, а не моими. И если уж мне приходится их принимать, раз ты сама не изволишь, то учти, — я могу очень и очень им нагрубить. Тебе понятно? Ну и отлично. Я тебя предупредил. Ты не думай, я знаю. Тебе очень хочется, чтобы я работал на этого предприимчивого мистера Хопкрофта. И предприимчивый мистер Хопкрофт тоже этого хочет. Но я вас обоих предупреждаю: я потворствовать его гнусным затеям не намерен. Пусть я человек распущенный, но понятие о нравственности у меня еще осталось.
ДЖЕФФРИ большими шагами идет в гостиную, неся поднос. За сценой раздается лай Джорджа. Слышен голос Джеффри.
Джордж, — нет, это не для тебя. Сидеть. Сидеть, я тебе сказал.
Раздается звон падающей бутылки.
А, черт! Скотина, а не собака. Пошел вон!..
ДЖЕФФРИ возвращается, неся две кофейные чашки. Ставит их в раковину.
Это не комната, а помойная яма. (Берет полотенце для посуды.) По одному стаканчику они еще, пожалуй, получат. А там — с новым счастьем и катитесь к черту.
ДЖЕФФРИ снова уходит, с полотенцем в руке. ЕВА открывает блокнот и принимается писать. ДЖЕФФРИ возвращается. В одной руке у него посудное полотенце, в другой — объедки собачьей галеты.
Ну вот, одну половину изжевал, другую бросил. (Кладет объедки в мусорный бачок. Идет к двери, но останавливается.) Ева! Ева, я терпеливый человек. Ты знаешь — очень терпеливый. Но я боюсь, что еще немного — и мое терпение лопнет. Если я сейчас развернусь как следует, ведь ты же не успокоишься, пока не разнесешь всю квартиру. А утром завтракать всем троим из одной уцелевшей тарелки, — это не только нам с тобой, это даже Джорджу и тому надоело. Поэтому я тебя прошу…
Звонок в дверь. Лай Джорджа.
Вот черт. Уже кто-то идет. (Зовет.) Джордж! Теперь, Ева, иди, пожалуйста, в постель. Не ставь нас в дурацкое положение. (Выходит.) Джордж, тихо.
ДЖЕФФРИ закрывает за собой дверь. Тишина. ЕВА открывает блокнот и пишет. Потом вырывает листок, сдвигает в сторону все, что набросано и наставлено на столе, подходит к шкафу и достает из ящика кухонный нож. Возвращается и прикалывает записку ножом, с силой вонзив его вкрышку стола. Идет к окну.
Входит ДЖЕФФРИ. Слышен собачий лай и голоса Хопкрофтов. ЕВА стоит неподвижно и глядит в окно.
(Через плечо.) Нет, нет, не бойтесь. Он ничего не сделает. Лучше бы он кусался, чем лаял. (Закрывает дверь.) Ну конечно. Хопкрофты притащились. Разве они упустят. И заметь, лифт опять не работает. Каждый год на Рождество. Ну что ты скажешь. Ева, милая, иди, умоляю тебя.
ДЖЕФФРИ уходит, закрыв за собой дверь. ЕВА открывает окно. Стоит, вдыхая свежий воздух. Потом нерешительно взбирается на подоконник. Стоит, покачиваясь и крепко держась за раму. Дверь открывается. В гостиной смех. Входит ДЖЕФФРИ, неся стаканы. Говорит через плечо.
Я вам принесу чистый. Извините ради бога. Наша кухарка сегодня отдыхает. (Смеется.)
Из гостиной раздается смех Хопкрофта. ДЖЕФФРИ закрывает дверь.
Когда у нас в последний раз были гости? Кажется, стаканы с тех пор не мыты. Вот этот стаканчик не прошел контрольной проверки по методу Джейн Хопкрофт. (Берет с раковины посудное полотенце и с рассеянным видом протирает стакан.) Я иногда думаю, сколько времени женщина должна проводить… Ева! Что ты делаешь!
ЕВА, почувствовав головокружение, застонала.
Ева! Ева, хорошая девочка… Спускайся. Иди ко мне. Хорошая девочка. Иди ко мне. Иди… (Подходит к Еве.) Вот так. Тихонько. Спускайся, я тебе помогу. Спускайся. Вот так.
Он бережно снимает Еву с подоконника. Она стоит покачиваясь. ДЖЕФФРИ ведет ее к столу. Она безвольно подчиняется.
Иди сюда, садись. Вот так. Милая, милая, что ты придумала?.. Какой в этом смысл? Что ты хотела доказать? Ведь ты же… (Замечает записку, приколотую ножом к столу.) Господи, это что такое? (Читает.) О, нет. Ева, ты не должна думать так о… Я хочу… Что ты хочешь сказать — обуза для всех? Кто сказал, что ты обуза? Я никогда этого не говорил, что ты обуза…
Пока он все это произносит, ЕВА берет со стола кухонный нож и внимательно его разглядывает. Потом она встает, идет к буфету — причем ДЖЕФФРИ всего этого не замечает — и, немного выдвинув ящик, зажимает в нем нож таким образом, что острие высовывается наружу. Затем она отходит для разбега и поворачивается лицом к шкафу. ДЖЕФФРИ, увлеченный своими словами, бросает на нее случайный взгляд. ЕВА разбегается и с силой бросается к ножу. ДЖЕФФРИ в последнюю минуту угадывает замысел Евы и кидается ей наперерез. Он успевает схватить ее и снова сажает на стул.