Убийство на Аппиевой дороге
Шрифт:
– Я бы не стал так говорить. Всё, что я могу сказать тебе – это что Фульвия поручила мне детально выяснить обстоятельства смерти её мужа.
Она понимающе кивнула.
– Вот почему мне очень нужно поговорить с твоей сестрой.
– Мне очень жаль, но это невозможно.
– Я понимаю, она сейчас в таком состоянии…
– Не в этом дело. Она уехала.
– Уехала?
– Да, вместе со своим сыном. К нашей тёте в Регий. Мы решили, что ей лучше уехать подальше отсюда на некоторое время.
Я кивнул. Действительно, куда уж дальше. Регий на самой
– Жареный кролик и репа в соусе! Жареный кролик и репа в соусе!
– Завсегдатаи и не думали утихомириваться.
Хозяйка пожала плечами.
– Сам видишь, я должна заняться ими. Удачи тебе. Всякий, кто против Милона…
– Жареный кролик и репа в соусе!
– Ещё только один вопрос…
– Да?
– Ты знаешь Марка Антония?
– Нет.
– Уверена?
– Впервые слышу это имя. Должно быть, кто-то нездешний.
– Жареный кролик…
Хозяйка возвела очи горе.
– Пойду задам им корм, пока они тут всё не разнесли. – И улыбнувшись на прощание Давусу, заторопилась на кухню.
Глава 16
– Что теперь? – спросил Эко, когда мы вышли из харчевни. – Я бы не прочь вздремнуть после трапезы.
Давус потянулся и зевнул.
– Глупости. День в самом разгаре, а нам ещё многое надо успеть. Давус, приведи коней.
Мы двинулись дальше по Аппиевой дороге, миновали конюшни, затем уборные, которые Фауста Корнелия некогда сочла недостаточно чистыми.
– Думаешь, жена Милона и вправду такая привереда? – со смехом спросил Эко.
– Не имею чести знать её лично; но наслышан более чем достаточно. Не то, чтобы я интересовался сплетнями; но Бетесда пересказывает их Диане, когда мы собираемся за столом; так что приходится слушать.
– Ну да, понятно. Со мной та же история. Менения вечно пересказывает мне городские сплетни. Не могу же я всякий раз затыкать уши. А раз уж так вышло, расскажи мне, что ты о ней слышал, а я расскажу тебе, что слышал я.
Я рассмеялся. Давус, чуждый иронии, смотрел на нас, как на ненормальных.
– Сплетничают по большей части о её распущенности. Когда её прежний муж, Гай Меммий, назначенный губернатором в какую-то провинцию, отправился к месту назначения, Фауста Корнелия предпочла остаться в Риме. По слухам, она вела себя столь неподобающе, что вернувшись, Меммий тут же с ней развёлся. Вскоре она вышла замуж за Милона.
– А дети у них с Милоном есть?
– Пока нет. Они женаты каких-то два года. Впрочем, насколько я слышал, она слишком увлечена частой сменой любовников, чтобы думать о продолжении рода.
– Бедняга Милон!
– Было б, кого жалеть. Полагаю, хозяйка харчевни права, и эти двое действительно сочетались браком исключительно из финансовых и политических соображений. В конце концов, она дочь Суллы; а это кое-что да значит – в особенности для «лучших людей», с которыми Милон связал жизнь.
– Я вот думаю, каково это – иметь такого отца?
– Вряд ли ты или я можем себе это представить. Она и её брат-близнец Фауст появились на свет, когда Сулла
– Почему Милон женился на ней, понятно. Но ей-то какой был резон за него выходить?
– Похоже, возможностей у неё оставалось не так уж и много. Меммий с ней развёлся; репутация её была порядком подпорчена. И тут ей подвернулся Милон – восходящая звезда на политическом небосклоне; к тому же только что получивший немалое наследство от деда. Правда, Милон всё тут же и растратил, устраивая игры и зрелища, якобы для того, чтобы почтить дедушкину память; но это не столь важно. Ясно одно: Фауста Корнелия вышла за Милона не для того, чтобы предаваться с ним любви. Для этого у неё есть другие.
– А ты слышал, как Милон застал её с Саллюстием – через день после свадьбы! Его рабы отделали Саллюстия так, что на нём живого места не осталось, и отняли у него все деньги, что при нём были – видимо, в качестве возмещения за причинённый их господину моральный ущерб.
– Слышал; как не слышать. Любопытно, насколько решение Саллюстия принять сторону клодиан продиктовано политическими соображениями, а насколько – желанием отомстить Милону. Потом была ещё эта история о том, как Милон застал Фаусту в постели со своим старым другом Секстом Виллием и в ярости выволок его, вопящего от страха, из комнаты. Но Милон не знал, что в тот раз Фауста принимала двух любовников. Второй успел спрятаться в шкафу. Пока в передней Милон колотил Виллия, он снова забрался к Фаусте в постель, и они предались любовным утехам на славу!
– А она явно любит попадаться в самых пикантных ситуациях, - заметил Эко.
– А может, ей нравится, когда её любовников колотят почём зря.
Давус скривился. Наверно, он никогда раньше не слышал, чтобы так откровенно и бесстыдно перемывали косточки.
– И всё же Милона стоит пожалеть, - сказал Эко. – Он женился на Фаусте ради положения в обществе, а не получил ничего, кроме стыда. Её родной брат – и тот её высмеивает.
– Да, я тоже слышал. Когда Фауста ещё была замужем за Меммием, и Меммий был в провинции, она путалась с двумя любовниками одновременно. Один был мойщик шерсти, а второй носил прозвище Макула – из-за родимого пятна на щеке. И вот Фауст однажды заметил: не понимаю, почему, имея в своём распоряжении личного мойщика, моя сестра не может свести это Пятно!
Даже Давус рассмеялся.
– А вот и алтарь Юпитера, - заметил я, указывая на дубы, окаймлявшие лужайку.
– Память не подвела тебя, Эко.
– Может, нам стоит остановиться и сделать что-нибудь благочестивое, дабы искупить наши фривольные речи.
Эко скептик до мозга костей и любит подначивать меня за ту толику религиозности, которую я умудрился сохранить.
– Молитва и небольшое пожертвование не повредят, сын мой. Пока что путешествие наше проходит благополучно, и удача сопутствует нам.