Убийство на Аппиевой дороге
Шрифт:
– Она привела его сюда, чтобы полюбоваться им, - шепнул мне Эко.
– Ну да. Она же ценительница мужской красоты. Иначе почему она обожала Клодия и на дух не выносит Милона.
Женщина поставила перед нами блюдо с жареным кроликом и миску, затем достала ножи и тарелки и снова наполнила наши кружки.
Вообще-то я не очень люблю крольчатину – она слишком жирная, и костей много; но зажарен он был отменно, да и я был слишком голоден, чтобы привередничать. В миске оказалась репа в соусе. Отведав её, я нашёл соус превосходным, о чём не замедлил сообщить хозяйке.
– О, это совсем просто, - отвечала она. – Несколько зёрнышек тмина, зубчик-другой чеснока, ложка мёду, немного уксуса и оливкового масла. Моя мама всегда говорила,
– Соус просто замечательный, - похвалил я, ничуть не кривя душой; а затем, сочтя, что настало время вернуть беседу в нужное русло, спросил. – Ты и раньше здесь готовила?
– Да, я иногда приходила помогать; особенно после того, как сестра родила.
– Но в тот день тебя здесь не было?
– Нет, я же сказала. Здесь были только моя сестра – она прибиралась наверху – и Марк.
– А днём раньше Клодий случайно не проезжал через Бовиллы?
– Да, сестра говорила что-то такое. Но в тот раз он не стал останавливаться. Просто проехал мимо со своей свитой. Сестра только заметила, что это он. Рядом ехал его сын и ещё несколько человек. Остальные были пешие.
– А Милон? Он ведь тоже должен был проезжать здесь – днём позже, незадолго до того, как всё и случилось?
– Да, моя сестра хорошо это запомнила. Она вообще до мелочей запомнила тот день – он для неё как кошмар, который никак не можешь забыть. Милон остановился ненадолго, чтобы напоить коней. Сюда ни он сам, ни кто-либо из его людей не зашли. А людей с ним было много. Сестра говорила, что он давно уже отъехал, а свита всё тянулась и тянулась за ним – как какая-нибудь триумфальная процессия в Риме. Он всегда так ездил; в особенности, когда она была с ним.
– Она – это Фауста Корнелия?
– Кто же ещё. Можно подумать, она без десятка слуг и служанок не может ни встать ото сна, ни отойти ко сну. Думаю, что и самому Гаю Папию – или, как ты его называешь, Милону – тоже нравится показываться в Ланувиуме перед друзьями и роднёй с множеством слуг и охраны. Дескать, посмотрите, какая я важная персона! Я и за порог не шагну без сотни прислужников!
– Сотни? Его что, сопровождали сто человек?
Хозяйка пожала плечами.
– Не знаю, сколько их точно было. Говорю же, сама я их не видела. Но сестра рассказывала, что когда они остановились тут, то заняли всё вокруг, как толпа на Форуме; а когда наконец стали отъезжать, то процессия растянулась на всю дорогу и, казалось, конца ей не будет. Марк тогда ещё пошутил: мол, если бы Милон поил своих рабов так же щедро, как своих коней, мы продали бы всё своё вино до последней капли и выручили бы достаточно, чтобы хватило на новую крышу для дома.
– Значит, людей у Милона было больше, чем у Клодия, когда тот проезжал тут днём раньше?
– Намного больше.
– Но с Клодием была лишь охрана, и все с оружием; а по твоим словам, Милона сопровождали лишь слуги да горничные.
– Не только. Милон всегда ездил с большой охраной. Так что кроме слуг и служанок Фаусты, там были ещё и гладиаторы, и не абы какие. Слышал когда-нибудь про Эвдема и Бирру?
– Как не слышать. Они что, тоже в свите Милона?
– С тех самых пор, как он их купил. В его духе: купить двоих самых знаменитых гладиаторов лишь для того, чтобы похваляться ими. Про Эвдема и Бирру даже я слышала; даром что смотреть, как двое людей убивают друг друга, мне ничуть не интереснее, чем любоваться на муху, роющуюся в навозе. Хотя среди гладиаторов бывают и такие, на которых приятно посмотреть. – Она бросила быстрый взгляд на Давуса, который сосредоточенно отдирал зубами мясо от кости. – Но эти Эвдем и Бирра примерно так же красивы, как ослиная задница. Они всегда шли в самом конце. Оба высоченные, как деревья. Громадины ходячие. И всегда где один, там и другой. Мой муж говорит, что они и на арене сражались в паре.
– Да, двое против двоих; а иногда и двое против четверых, - сказал Давус, оторвавшись от своего занятия.
Мы с Эко поглядели
– Откуда ты знаешь? – спросил я.
Давус прочистил горло.
– Просто когда я был ещё мальчишкой, мой прежний хозяин иногда водил меня и других ребят смотреть гладиаторские бои. У него у самого было несколько гладиаторов. Он и меня поначалу хотел тренировать для арены, но потом решил, что в гладиаторы я не гожусь – слишком мелкий; и что он выручит больше, продав меня в телохранители. А про Эвдема и Бирру хозяин всегда говорил, что ставить на них – верный выигрыш. Не важно, каким оружием они сражаются – трезубец и сеть, короткий меч, топор, со щитами или без. Они могли запугать одним своим видом: стоило им взглянуть на противника – и он цепенел от страха. Мой прежний хозяин говорил, что других таких устрашающих бойцов не найти в целом свете.
– А в тот день они тоже были с Милоном? – спросил я хозяйку, обмакивая кусок репы в соус.
– Ещё бы им не быть. Они первыми из людей Милона явились сюда. Сестра видела их из окна второго этажа.
– А твоя сестра оставалась наверху всё время?
– Она говорит, что услышала шум и стала спускаться. Она только успела увидеть Клодия и его людей, как муж закричал на неё, чтобы она шла наверх и оставалась там.
– Сколько людей было с Клодием?
– Сестра говорит, что не очень много. Пятеро; может, шестеро. И сам Клодий; он лежал вот тут, на прилавке, держась за плечо и кривясь от боли; и отдавал приказания.
– Что он приказывал?
– Ну, чтобы заперли двери, ставни закрыли и всё такое.
– Значит, он был в сознании, хотя и ранен.
– Ещё как в сознании. Сестра говорит, он вёл себя очень решительно. Всё остальные подчинялись ему; делали, как он велит; но вид у них был при этом…
– Какой же?
– Как у людей, за которыми смерть гонится по пятам, а им больше некуда бежать, вот они и готовятся обернуться и глянуть ей в лицо. Задыхающиеся от усталости, насмерть перепуганные. Когда они услышали, как моя сестра спускается, то просто подскочили от страха и уставились на неё, точно испуганные кролики. Все, кроме Клодия. Сестра говорит, что он повернул голову и улыбнулся ей. Представляете, улыбнулся! Тут Марк закричал, чтобы она возвращалась наверх, и она бегом поднялась назад.
– А что было потом?
– Сестра выглянула в окно, чтобы узнать, кто гонится за Клодием, и увидела, что какой-то человек лежит на дороге, а двое других рубят и колют его своими мечами, ударяют снова и снова; и кругом всё залито кровью. Должно быть, то был человек Клодия, потому что двое других были Эвдем и Бирра; сестра узнала их сразу же. Как духи из царства мёртвых, она говорит, или как чудовища из какого-то древнего придания. А ещё дальше тоже лежали мёртвые; и люди с оружием мчались прямо к харчевне. Много людей, целая армия. Представляю, как сестра перепугалась! Эвдем и Бирра покончили с упавшим и тоже двинулись сюда. Представить – и то страшно. Бедная моя сестрёнка… - Она горестно покачала головой.
Эко отодвинул тарелку с таким видом, точно его слегка замутило. Давус не сводил с женщины глаз, не переставая отдирать зубами мясо от кости.
– А дальше?
– Марк запер на засов двери, закрыл все ставни в нижнем этаже. Люди Милона подбежали к дверям и стали колотить в них – кулаками и рукоятками мечей. Сестра говорит, грохот был ужасный. Она зажала уши; но шум не утихал. Треск ломающегося дерева, лязг мечей, крики и стоны. – Женщина возвела очи горе. – Иногда ночью я не могу заснуть, когда представляю, что довелось пережить моей бедной сестре, когда она пряталась наверху, совершенно одна и беспомощная. В конце концов она собрала все одеяла, какие там были, забилась в угол и навалила их на себя. Она говорит, что совершенно не помнит, как это сделала. Только когда всё утихло, до неё дошло, что она сидит под всей этой кучей одеял, накрывшись с головой, обливаясь потом и при этом трясясь с головы до ног, точно нагая на холодном ветру.