Участковая, плутовка и девушка-генерал
Шрифт:
В то же самое время, пока ошарашенные отец и дочь пытались сообразить, что же в их респектабельном доме, обычно радушном и исключительно доброжелательном, необъяснимого сейчас происходит, наиболее проворные гадюки достигли середины пролета и, как очумелые, устремлялись всё выше и выше, двигаясь вперед с легко объяснимой целью – напасть на беспечных людишек, стоящих на небольшом возвышении и незначительно от них удаленных. Непременно требовалось что-то срочно предпринимать, точнее, скорее спасаться. Озадаченный всецело оправданной мыслью, мужчина подхватил остолбеневшую дочку на мощные руки и машинально, не находя рационального объяснения, по-быстрому помчался в детскую комнату; однако… внутри его поджидала совсем нешуточная опасность, гораздо большая, если не полностью роковая: по гладкому полу ползало не менее сотни болотных гадин, готовых к отчаянной и беспощадной атаке.
Немного отвлекаясь, наверное, стоит заметить, что, уходя из детской комнаты, малолетняя Мария неплотно прикрыла входную дверцу; в результате ею была допущена непростительная ошибка, открывшая беспрепятственный доступ первым отрядам лесного ядовитого воинства и позволившая им протиснуться в пределы игрального, спального помещения, чтобы организовать внутри внезапную, непредсказуемо лихую, засаду. Таким образом, два неосторожных обитателя элитного сельского дома очутились, что называется, меж двух огней – когда и спереди и сзади у них шипели неисчислимые враги, неумолимые и беспощадные, непревзойденно опасные и облечённые непередаваемо немыслимой силой.
Первая гадюка кинулась, когда маленькая девочка была еще у отчаявшегося родителя на могучих руках; он в свою очередь совершенно себе не представлял, как в создавшемся положении надлежит ему поступить, и, оторопелый, пришедший в состояние полной растерянности, застыл на пороге дверного проёма, не зная, что будет лучше, – шагнуть вперед либо же попытаться пробиться назад. Как бы там ни было и что бы ему в итоге не думалось, он успел среагировать на десять первичных бросков и пинками откинул отвратительных гадин в разные стороны; далее, натренированный мужчина (недаром он долгое время проводил, часами занимаясь в спортивном зале) начал остервенело прыгать на ядовитых противниц, упавших поблизости, и, наступая оголенной пяткой (тапки утерялись в самом начале ожесточённой битвы), незамедлительно добивался жестокого расщепления не настолько уж и прочного змеиного черепа. Между тем, каким бы он ни был могучим и ловким, число ворвавшихся пресмыкающихся, за единственное мгновение словно бы обезумевших, превосходило его напавшим количеством в несколько сотен раз, поэтому усердно оборонявшийся хозяин, откидывавший от себя одну присосавшуюся гадину вслед за другой и впоследствии нещадно топтавший их продолговатыми, «железными» стопами, попеременно был облеплен ими, начиная от пояса, в дальнейшем продвигаясь вдоль всех накаченных ног и доходя впоследствии до самых до пят, являющихся сейчас и основным, и наиболее грозным оружием; иными словами, в какой-то момент он, без сомнений, почувствовал, что белковый яд, в неисчислимом объёме введенный под кожу, постепенно распространяется вдоль всё более устающего тела и отнимает у него невероятно необходимые силы; в итоге, потихоньку ослабевая и теряя контроль над безвольно поникшими членами, угнетенный отец, страдавший как физически, так в том числе и морально, обессиленный, опустился на оба колена и, всё менее оставаясь способным активно сопротивляться, вынужденно поставил перепуганную малышку на половое покрытие; практически ничего уже не соображая, он предоставил очумевшим сущностям жалить себя в самую полную меру, впиваясь в сильное мужское туловище, кусая по всей его внушительной площади и не оставляя на нём ни единого свободного места. Через пару минут, вконец посинев и обретя внешнюю окраску, сравнимую с переспевшей, набухшей сливой, он обреченно повалился, обездвиженный впрыснутым ядом и скованный им по рукам и ногам, неприятно ткнулся лицом в гладкий, отполированный пол, отличавшийся и дорогим, и завидным ремонтом, а по прошествии непродолжительного мгновения, мертвый, затих, молчаливо расставшись с молодой, несостоявшейся полностью, жизнью.
Может показаться и странным, и удивительным, но на застывшую малышку, погруженную в состояние нервного ступора, омерзительные гады так ни разу и не покусились, и жалить, к неописуемой удаче, не кинулись; напротив, когда ее покойный родитель остался лежать, не подавая признаков жизни, словно бы по чьей-то негласной команде, они собрались единым шипящим потоком и в строгой последовательности двинулись прочь, удаляясь из комфортабельного жилища и следуя тем же самым непривлекательным путем, какой непродолжительное время назад использовали для массированного «чужого» проникновения, непостижимого никакими разумными мыслями и ранее просто невиданного.
Глава I. Тревожный вызов
Наутро следующего дня молодая участковая Шарагина Владислава Васильевна, совсем недавно достигшая двадцатитрехлетнего возраста, как и обычно, прибыла на работу к половине девятого. Про неё можно сказать, что полицейскую деятельность восхитительной, неотразимой красавице в настоящее время довелось осуществлять в провинциальном поселке Нежданово, что приписали её к крохотному пункту полиции и что занимаемую должность приходилось замещать чуть менее полугода. Вместе с тем усердная и трудолюбивая девушка уже успела отличиться в раскрытии так называемых «козырных» и знаковых преступлений, так сказать, проявила себя как сотрудница целеустремленная, любознательная, дотошная и крайне напористая; из её отличительных качеств можно выделить несокрушимую волю, бойцовскую твердость характера, а ещё и пытливые умственные способности. Как и всегда в последнее время, на каждодневную службу она явилась в форменном обмундировании, передававшем присвоенное звание лейтенанта полиции, отмеченном прилагаемой символикой и соответствовавшем летней одежде; оно включало в себя полушерстяную темно-синюю куртку, однотонную ей юбку, нижним краем приподнятую чуть выше колен, серо-голубую рубашку, увенчанную галстуком-бантом, нейлоновые черные колготки и привычные ботильоны, но теперь, правда, демисезонные, отмеченные удобным каблуком, небольшим и книзу немного зауженным; в правой руке у эффектной и жгучей брюнетки (окрас ее длинных, волнистых волос, спускающихся к самым плечам, являлся иссиня-черным) удерживается тоненькая служебная папка, а ее миловидную голову украшает женская пилотка, по цвету сопоставимая с основным одеянием. Следуя изящной, неповторимой походкой, где-то горделивой, а в чем-то передающей непоколебимую, сплошную уверенность, она подходит к кирпичному зданию, снаружи окрашенному в желтоватый оттенок и передающему ровную, квадратную форму; здесь несравненная, бесподобная девушка, одаренная природой несравненной фигурой, не имеющей ни малейших изъянов, ненадолго останавливается перед прочной, металлической дверью и по сложившейся привычке вначале осматривает обшарпанную железную крышу, затем проверяет видимую целостность деревянных рам, застекленных изнутри, а также снаружи, и лишь потом направляет левую руку в боковой карман наружной куртки, откуда, ненадолго задержавшись, извлекает небольшую связку обыкновенных личинных ключиков. Теперь уже можно привычно приблизиться к входному отверстию, оказаться от него едва-едва не вплотную, вставить нужную отмычку в замочную скважину и наработанным движением неторопливо начать спокойненько отпирать. И вот здесь, в сравнении со стальной и массивной дверью, становится очевидно, что прибывшая сотрудница не обладает высоким ростом, не выделяется какой-то существенной силой и на вид представляется хрупкой, уязвимой, совсем некрепкой и обаятельно нежной; зато она прекрасна, невероятно мила и игриво поблескивает изумительными глазами, карими и настолько темными, что, сливаясь со зрачками, они кажутся едва ли ни идентичными.
Не успела она начать отпирать, как в другом кармане затрезвонил не слишком презентабельный смартфон, тем не менее изготовленный знаменитой корейской фирмой «Samsung»; неприветливо чертыхнувшись (поскольку неожиданно были нарушены ее первостепенные планы), она наморщила маленький носик, к концу чуть-чуть заостренный и выдававший плутоватую, лисиную хитрость, свела к переносице тонкие, чётко очерченные, брови (они, как и длинные, естественные ресницы, а в том числе и верхние веки, виделись украшенными неброской косметикой), выпятила вперед чувственные, больше обычного утолщённые, губы, подкрашенные малиновой, неяркой помадой… но, так или иначе, переложила черную папку в свободную ладонь, а правой полезла за нестерпимо надрывавшимся телефоном. Звонил основной оперативный дежурный, осуществлявший непосредственную службу в центральном отделе Райково (город районного значения, удаленный на расстояние тридцати километров).
– Слушаю, Шарагина, – ответила она спокойным, размеренным голосом, хотя и предполагала нечто, совсем нехорошее.
– Послушай-ка, Слава, – к ней давно уже обращались запросто, по сокращенному имени, поскольку в равнозначном полицейском сообществе существовало определённое панибратское отношение, – ты чем сегодня планируешь заниматься? – последовал вкрадчивый вопрос, осторожный и заранее немного интриговавший.
– Ха?! А разве мои намерения чего-то изменят? – неподдельно удивилась деловая красавица, непредумышленно легонько присвистнув. – Или ты, Сережа, – хотя говоривший сотрудник носил звание майора полиции, но должности говоривших собеседников являлись равноценными, поэтому и молодая участковая, давно «пустившая прочные корни», позволила себе простецкое обращение, – вопреки сложившейся системе узнав, что я не имею свободного времени, переложишь мои основные обязанности на кого-то другого?.. Нет, насколько я успела хорошо себе уяснить, чудесных поблажек в полиции не бывает – давай уже говори, чего «там у нас» снова, неимоверно срочного, приключилось?
– Опять на «вашей земле», – предполагая вверенную территорию, каким-то загадочным тоном промолвил ответственный, в проистекавшие сутки руководивший целым межмуниципальным отделом, – произошло необъяснимое, если и не мистическое событие: сегодняшней ночью, примерно в двенадцать часов, в один из окраинных домов деревни Мучино, где изволил селиться тамошний лесничий и проживал вместе со всей молодой семьей, каким-то невероятным, сверхъестественным образом пробралось неисчислимое полчище недавно проснувшихся отвратительных тварей, точнее, ядовитых гадюк – тьфу ты, мерзость какая, даже представить себе не берусь! – говоривший человек, передававший поступившую информацию, неприветливо чертыхнулся, – а оказавшись внутри, они безжалостно изжалили проснувшегося хозяина дома; но – необъяснимое дело? – они совсем не тронули ни его маленькой дочки, ни крепко спавшей супруги, разбуженной девятилетней девочкой сразу же, едва лишь непрошенные создания от них удались. Вместе с тем, невзирая на сравнительно быстрое реагирование, весь остаток минувшей они чего-то раздумывали – наверное, просто страшно боялись, а может, и сотовой связи в достаточной мере в их отдаленной местности не было? – к восьми же часам в конце концов «разродились» и «отзвонились» по «002», попав напрямую в район, а конкретнее, в нашу дежурку.
– Да-а… пожалуй, ситуация сложная и, в сущности, неприятная, – озадаченная полицейская несколько изменилась в лице, придав ему немного глуповатое выражение, – как я понимаю, ты начинаешь комплектовать выездную оперативную группу, нам же с Палычем надлежит немедленно выезжать на обозначенный адрес и заниматься сбором первичных материалов – правильно я поняла? – Здесь требуется указать, что в поселковом отделении полиции, удалённом от центрального райотдела, круглосуточную службу осуществляло всего-навсего лишь двое сотрудников, практически неразлучных, фактически неотлучных.
– Воистину, Слава, твоими устами глаголет неоспоримая истина… давайте там занимайтесь, – дополнительно пожелав ей удачи, дежурный незамедлительно отключился (вероятно, у него существовали и другие, более насущные, надобности).
Наконец-то добросовестной участковой представилась отличная возможность оказаться внутри добротного здания, и она совсем уже было вернулась к ненадолго прерванному занятию – приблизила маленькую ладошку к плоскому, слегка удлинённому, ключику, оставленному в замочной личине… однако в тот же самый миг вернула ее обратно, потому что ненароком посмотрела вправо и непроизвольно заметила, как по проезжей части, располагающейся в непосредственной близости и проходящей мимо поселкового пункта полиции, на полном ходу продвигается служебная «Нива», обозначенная необходимой символикой – белым цветом, синей окружной полосой и однотонными проблесковыми маячками – и управляемая неизменным и преданным Палычем. Сорокадвухлетний мужчина подогнал транспортное средство почти что вплотную, затормозил от неотразимой напарницы на предельно небольшом расстоянии и поставил возле неё автомобиль со строго определённым расчётом, чтобы той оставалось только, двигаясь по прямому направлению, сделать чуть менее десятка шагов, протянуть вперед неподражаемую правую руку, открыть пассажирскую дверцу, а затем одним ловким движением беспрепятственно очутиться в машине.