Ученица чародея
Шрифт:
Я лишь развела руками.
– Вот именно, объяснений от нее не допросишься. Так вот мадам привела на площадь, ткнула пальцем в твои окна и фюйть – только ее и видели!
– Наверное, мадам Тэйра обо всем догадалась, – предположила я. – Боже, храни ее! Однако, Тити, нам нужно торопиться к Тюильри. Я условилась о встрече с алхимиком у входа в сад, в полночь. У нас мало времени.
– О-ля-ля, Абели, ты собиралась идти одна ночью черте куда на встречу черт знает с кем? – строго спросил Тити.
– Он совсем не черт, он… такой! – ахнула я. – Светится как солнце.
– Мне стоит ревновать? – сдвинул брови Этьен.
– Что ты, любимый! – смутилась я. – Разве кто-то может тягаться с тобой?
– Уши обрежу любому, кто попробует, – буркнул Этьен, но приосанился, явно довольный моим ответом.
– А у тебя все в порядке? Как поездка? – опомнилась я. – Отца не встретил?
– Бог миловал, только…
– Что только? – забеспокоилась я.
– Мне ужасно не хватало вот этого, – лукаво улыбнулся Этьен и приник к моим губам.
Мы торопились к Сене, подгоняемые стуком собственных каблуков. Шагая рядом с Этьеном, я снова чувствовала себя живой, настоящей и не переставала поражаться: обстоятельства складываются как нельзя лучше, хотя еще полчаса назад казалось, что все погибло. Воистину само Провидение помогает нам!
На повороте к Риволи нам преградила дорогу парочка пьяных. Этьен задвинул меня за спину и выхватил шпагу:
– Ну, кого первым отправить на тот свет?
Хмельные повесы забормотали извинения и посторонились, предпочитая искать приключения там, где их не проткнут за здорово живешь.
Этьен покрепче сжал мою руку, и мы пошли дальше по пустым улицам. Каким же счастьем было вновь ощущать тепло его ладони и видеть сияющий розовый цветок в его груди. Тити меня любит! Его чувство было ярким, осязаемым, почти материальным. О большем я и не мечтала.
– Тебе не кажется, что за нами кто-то идет? – Этьен обеспокоенно посмотрел через плечо.
– Нет. Разве все те же пьяные… Да, смотри-ка, эти шалопаи опять орут на перекрестке.
– Канальи! – сплюнул Этьен и еще раз вгляделся в темноту.
Ночной воздух наполнил гулкий звон – часы Консьержери пробили один раз. Половина двенадцатого, мы успели. У массивных кованых ворот сада Тюильри нас никто не ждал. Высаженные вдоль ограды липы сплелись кронами и, будто единое существо, шевелились от прикосновений июньского ветерка, шелестели, словно их кто-то гладил невидимой рукой. От Сены несло прохладой. Здесь было жутковато – ни фонаря, ни огонька из окон особняков, выстроившихся по другую сторону Риволи. Я прижалась к Этьену.
– О-ля-ля, и как бы ты гуляла тут сама? – обхватил он меня, накрывая плащом.
– Умерла бы от страха, – призналась я.
– Но все равно бы пошла, – подмигнул Тити. – Отважная маленькая курочка. Позвала бы Голема своего, что ли? Ты же не знала, что я приеду, а договорилась.
– У меня не было выбора. Знаешь, с тех пор, как мы приехали в Париж, я не видела Огюстена и только раз мадам Тэйра. Украдкой. Старая мегера, графиня де Клермон, держит меня взаперти, как в тюрьме, – вздохнула я и поведала о своих обидах.
Тити выругался сквозь зубы.
– Так и знал!
И тут мы увидели всадника, скачущего со стороны Лувра. Издалека казалось, что к нам приближается золотое облако на белом коне. По моей спине побежали мурашки.
– Это он, – шепнула я.
– О-ля-ля, и правда светится, как шаровая молния, – присвистнул Этьен.
Граф Салтыков спешился возле нас и поклонился:
– Мадемуазель, мсьё.
Тити снял шляпу и поклонился в ответ, а я невольно отметила, что с таким отсутствием грации его бы засмеяли на приеме у мадам д’Эдикур. Однако граф не обратил никакого внимания на неуклюжесть Этьена в реверансах.
– Слушаю вас, сударыня, – он обратил на меня свой взгляд.
В нем было столько мудрости, глубины и простоты, что я затрепетала снова. Сглотнув, я протянула алхимику рубин с черной сердцевиной:
– Моя прабабушка сказала, что он принадлежит господину с необычным золотым сиянием. Полагаю, это вы.
– Возможно, – граф Салтыков стянул перчатки и взял камень из моих рук. – Существует всего три подобных рубина.
Мы с Этьеном ахнули, увидев голубоватое свечение, исходящее от ладоней алхимика, усиливающееся у кончиков пальцев. При соприкосновении с кожей багряные края рубина засияли, и черная, покрытая трещинками сердцевина, показалась мне отвратительным комком грязи, болезнью, поразившей драгоценный камень. Пальцы Тити неестественно задрожали. О, Господи, как я могла забыть?!
– Этьен, отвернись, пожалуйста, – попросила я, накрыв рукой камень. – А лучше отойди, умоляю.
– Зачем это? – возмутился Тити. – Мне тоже интересно!
– Да, зачем? – полюбопытствовал граф.
– Демон. За камнем охотится водный демон, – пояснила я. – Он вселялся в Этьена. Да, любимый?
Этьен поморщился:
– Ладно. Я здесь, если что, – и отошел на дюжину шагов.
Я услышала, как он пинает носком сапога траву.
Граф понимающе взглянул на меня, и мы отступили еще немного. Благодарно кивнув, я убрала ладонь, и кровавый отсвет от камня снова упал на запястье графа.
– Так что же вам нужно? – спросил он.
– Очистить камень.
– Вот как! Вы хотите больше силы, мадемуазель?
– Нет, мне не нужна сила. Мне сказали, что мой дар поможет отыскать вас. Я готова отказаться от него, если это спасет моих близких, если избавит Этьена, моего жениха, от опасности возвращения демона. Прошу вас, заберите камень насовсем. Уничтожьте его, если хотите. Но судьба моего рода, судьба Этьена больше не должна от него зависеть.
– Похвальная жертвенность, однако уверены ли вы, что все обстоит именно так на самом деле? – сощурился граф. – Не поступаете ли опрометчиво, желая избавиться от силы? Многие, напротив, ищут ее.