Ученица чародея

Манукян Галина Викторовна

– Черт меня побери, да что происходит, в конце концов?! – воскликнул Этьен, сорвав с головы шляпу. – Что все это значит? Кто вы, мадам… мадемуазель… и с какого рожна я вдруг ваш правнук?!

– Это мадам Тэйра, – подсказала я Этьену. – Наша прабабушка… Она… гм… преобразилась.

– Но та же была древней старухой и собиралась отдать Богу душу… – фыркнул Этьен. – Абели, ладно эти господа несут какую-то чушь, но ты-то чего? Тоже помешалась?

Мадам Тэйра шагнула к нам, улыбаясь:

– И все же это я, Тити. Прости, внучек, что ввергла тебя в замешательство.

– Замешательство…

Да это черт знает, что такое! – вскинулся Этьен. – Что вы там про дар несли? Сначала все стало темным, как у кашалота в желудке. А теперь поглядите-ка, женщина, которой, наверное, и тридцати нет, заявляет, что я ее правнук. Предупреждаю, я ненавижу дурацкие розыгрыши!

– Тити, перестань, не то я вспомню, как ты ревел в три ручья, когда тебя поймали разбойники. И маму звал, лопни мои глаза! – усмехнулась мадам Тэйра. – А еще могу рассказать, как ты лоб разбил, когда сам в своих заговорах запутался, и пошел прямо в дуб, а не по дороге. Помнишь, как я тебя учила, несносный ты мальчишка?

Этьен вытаращился:

– То есть вы… правда… мадам Тэйра? Нет, я не могу в это поверить. Черт!

– Будьте любезны, молодой человек, прекратите браниться в обществе дам, – недовольно заметил граф.

– Не сердись на него, Александр. Тити всегда был слишком горяч, – умиротворяюще положила руку на его кисть мадам Тэйра. Великодушная на вид и добрая, как ангел. Я перевела взгляд со слащавой красавицы на графа. Моя грусть окрасилась едкой горечью – кажется, он ей верил и был рад обмануться, несмотря на всю свою мудрость.

Возможно, будь мадам Тэйра больше похожа на себя, на пронырливую старуху с неугасающей хитрецой в глазах, я бы проглотила неприятное ощущение от того, что меня обвели вокруг пальца. Да, все было во имя любви, по крайней мере, как она утверждала, но отчего же было не сказать мне об этом? Я бы поняла, я сама влюблена. Но теперь она строила из себя почти святую, и во мне все вскипело. Я не смогла сдержаться и произнесла с вызовом:

– Очень рада, что вы счастливы, мадам, но все же вы использовали меня. Нас. Обоих. И это низко.

– Милая девочка, – блеснули металлом глаза красавицы, – мне не понятен твой выпад. Разве ты не готова была отдать все, чтобы жить, как обычная женщина, выйти замуж, родить детей, быть с Этьеном?

– Да, но…

– Разве я лишаю тебя этого? Посмотри, тебя обнимает Этьен. Вы оба живы и здоровы, – распевно объясняла моя прародительница. – Я позаботилась о том, чтобы ты смогла вернуть титул и при желании получить наследство. Захочешь ли ты это сделать, зависит уже от тебя. Сейчас ты не поступила вопреки своим желаниям. Наоборот, я помогла тебе их выполнить. Поразмысли об этом, и ты увидишь, что я права.

Граф усмехнулся, и в его глазах можно было прочесть: «В чем-то ты, Клементина, так и не изменилась».

– Но вы говорили, что вас заботят только дети, потомки… – парировала я, все меньше понимая, в чем собственно обвинять мадам Тейру. Однако неприятная уверенность в том, что меня обманули, стала еще явственней.

– Да, меня заботила их судьба, – ответила женщина. – И заботит. Теперь я могу быть спокойна: они не натворят

бед с большим даром или малым. Кто захочет, найдет его сам, если высшие силы позволят. Да, ты пожертвовала для этого, я и сама отдала жертву – я теперь не бессмертна. При этом все твои желания исполнены. В остальном – я не должна жить твоей жизнью. Ты проживешь ее сама. Как обычная, красивая и здоровая молодая женщина, с образованием, с любимым человеком и массой вариаций будущего. Все и всегда зависело от твоего выбора. И сейчас ты тоже сделала выбор сама.

Я ничего не ответила. Мне было плохо, душили слезы, и отчаянно хотелось найти, в кого бы ткнуть пальцем, чтобы хоть немного снять с сердца тяжесть от безвозвратно потерянного волшебства. Полная луна в окружении звезд внезапно показалась слишком яркой, слишком желтой, мертвенной.

Мадам Тэйра продолжила:

– Этьен тоже получил, что хотел: девушку, которая полюбит его, несмотря на проклятье. Помнишь, Тити, ты обещал привести ее ко мне, если найдешь? Такую, от которой в душе становится светлее? Это ты, Абели, его невеста. Еще Тити желал спокойной жизни для матери и сестер, и дом, – добавила она. – Все это есть. И только от вас, дети, отныне зависит, как вы распорядитесь своими жизнями и своими желаниями. Продолжайте желать, но делайте это с осторожностью.

А мне не верилось ни одному ее слову теперь и хотелось раскричаться от обиды: я думала, мадам Тэйра действительно было до меня дело, но и у прабабушки были лишь свои интересы. Как у маман. Как у все остальных… Возможно, интерес мадам Тэйра и не в любви к графу был вовсе, а в том, чтобы вернуть молодость и красоту. Ведь недаром же она лишь мне в пещере показалась молодой, а все остальное время провела в облике древней старухи. Наверное, в пещере она создала для меня иллюзию, как с драконом…

Я сглотнула слезы:

– Хорошо, мадам, считайте, вы меня убедили. Желаю счастья. Граф, благодарю, что откликнулись на мою просьбу, – я заставила себя сделать реверанс. Сад был рядом, но я задыхалась. – Пошли, Этьен, нам больше нечего здесь делать, – буркнула я и, подобрав юбки, зашагала прочь.

– Абели! – позвала мадам Тэйра.

Но я не обернулась. Скоро Этьен нагнал меня, все еще растерянный и ошеломленный. Мы уже подходили к особняку на другой стороне улицы, когда граф выкрикнул:

– Абели, Этьен! Уезжайте из Парижа. Сегодня же. Здесь будет неспокойно.

Часы на Консьержери пробили полночь.

Глава 34

Мы брели по узким улицам и молчали, оцепеневшие, уставшие, одинаково погруженные в воспоминания о волшебстве. С нами ли оно случилось? В этой ли жизни? Чем дальше мы удалялись от сада Тюильри, тем сильнее произошедшее казалось сном. Мы становились обычными, мы уже такими были.

Свернув за угол, мы увидели поодаль толпу кутил, тревожащих сон горожан выкриками, звоном бутылок и рапир. Этьен тотчас будто очнулся, сжал мою ладонь, и твердой рукой достал шпагу. Мы перешли на другую сторону улицы и благополучно миновали ночных гуляк. Когда они остались далеко позади, Этьен сказал: