Ученица чародея
Шрифт:
Тётушка покончила с занавеской и слезла с бюро.
– Проснулась? Вот и славно. Уже хотела тебя будить. Не поверишь, кто тебе отвар принёс! – защебетала Моник и тут же, не дожидаясь наводящего вопроса, сообщила: – Юный и сейчас совсем не нахальный мсьё Этьен. Справился о твоём самочувствии. Так что…
– Моник, не надо о нём.
С её помощью я села, чувствуя, что тело оживает.
– Ты так украсила здесь всё! Спасибо!
Моник улыбнулась.
– А ведь ты и сама могла хотя бы букетик поставить. Жилище девушки должно быть красивым. Любыми возможными средствами. Цветов в саду хоть отбавляй.
– Не до того было.
– Боли, дары, ещё чёрт знает что – это одно. А то, что ты – женщина, девушка – это главное. Пей-ка отвар, а потом займемся твоими волосами.
– А ты сегодня не уезжаешь обратно? – осторожно поинтересовалась я. – Солнце, похоже, скоро к западу будет клониться, я проспала чуть ли не весь день…
– Насчёт этого не волнуйся, – радостно известила Моник. – Мсьё Годфруа попросил меня остаться на одну ночь, чтобы за тобой поухаживать.
– А Нико и дети как же?
– Справятся.
Я с нескрываемой радостью протянула руку Моник:
– Я так тебе благодарна!
К моему невообразимому счастью, я сумела спустить с кровати ноги. Попробовала встать, но босые ступни будто закололи иглами. Не всё сразу. Зато сидела я уже не как тряпичная марионетка, а как нормальный человек. Жизнь снова налаживается!
Тётушка поднесла к моим губам чашу с горячей жидкостью и, понизив голос, сказала:
– Кстати, я тут поболтала с Софи, Себастьеном… Ты же знаешь тётю, я и мёртвого разговорю. Этьен вовсе не такой уж негодяй. Он просто с отцом на ножах. Тут был такой скандал! Всем скандалам скандал.
– Это я и сама поняла. Этот молодчик загрыз бы папеньку, если б духу хватило, – ответила я, глотнув отвара. – Ему что, отец денег не дал на выпивку?
– И ничегошеньки ты не поняла. Тут дело не мелочное совсем. И, между прочим, я знаю из-за чего весь сыр-бор, – тётя опять сделала паузу, широко раскрыла глаза и с восторгом выложила: – Из-за женщины! Они её не поделили!
Глава 12
В сумерки комната окрасилась сиренево-серым, наполнилась таинственностью и печалью. И уютная штора, и цветы, и мои собственные руки выглядели иначе.
Накормив меня и ошеломив новостями, Моник давно убежала по каким-то делам и всё не возвращалась. Мне бы заснуть, как уговаривала тётя, но не удавалось. Мысли роились в голове, и она гудела, будто медный котёл. Ещё этот стук со двора… Уже второй час оттуда доносились равномерные удары, словно кто-то выбивал старую перину. Сколько же этих перин?!
Я, наконец, не выдержала и попыталась встать, чтобы увидеть, кто это был. Ноги болели и не слушались, но я – упрямая. Опираясь то на стул, то о стену, то о кровать, я переползла к окну и в изнеможении уселась на деревянную крышку низкого бюро. Выглянула в окно. Вместо Себастьена, выбивающего матрасы и подушки, у кряжистой груши топтался Этьен. Рубаха местами вылезла из штанов. Ни шляпы, ни сюртука. Лица не видно, лишь волосы мокрые, взъерошенные. Этьен колотил кулаками по напоминающему свёрток, плотному тюку, подвешенному на ветке. Опять и опять. Яростно, словно хотел выместить всё, что скопилось внутри.
Теперь я понимала, почему почувствовала такую нечеловеческую ненависть Этьена не только ко всем, но и к самому себе в момент, когда забирала его боли. И слова лекарского
Немудрено ненавидеть весь мир, когда первая любовь обернулась смертью. Немудрено ненавидеть меня за то, что исцелила от физической боли, ведь та уменьшает душевную. Я наблюдала за Этьеном, отчасти чувствуя вину за то, что из-за меня ему приходится находиться в этих стенах. Возможно, именно этого и хотел лекарь. Вынудить сына остаться. Больного или здорового. Любыми способами.
Этьен завязал повисшие мокрыми сосульками волосы в хвост и с остервенением принялся опять колошматить тюк. Не только руками. Коленями. Пнул носком сапога с разбегу. Тяжелый тюк отлетел, но Этьен ловко отскочил и всадил с силой кулак в безмолвную тряпичную массу.
Я коснулась пальцами пятна на груди. Оно еще саднило. Этьенов шрам отдавал мне должное. А если бы я всё знала, поступила бы иначе? Кто угадает… Да и стоит ли гадать: что сделано, то сделано. Обратно не вернёшь. Я в своей нынешней слабости только и годна была на то, чтобы сидеть у окна и смотреть на бьющегося в отчаянии парня.
С упоением, с каким доносят головокружительные сплетни и делятся страшными секретами, Моник рассказала о девушке, что жила в этой комнатке. О мадемуазель Жюли. Миловидной, веселой, моего роста и склада. Она была гувернанткой дочерям мсьё Годфруа, четырнадцати и пяти лет.
Говорят, Этьен сначала просто переглядывался с ней за обедом и ужином. Ни с того, ни с сего начал усердно играть и заниматься с сёстрами, когда те были на попечении гувернантки. А потом вроде видели Этьена и мадемуазель Жюли, целующихся в тени сада, а соседи – гуляющих в выходные в лесочке за городом. Видели, как пылкий юноша спускался из ее комнатки в такой час, когда незамужним девушкам давно пора спать. Этьен будто бы даже обмолвился с другом о женитьбе, несмотря на предостережения и недовольство отца.
А мсьё Годфруа имел в виду совсем другое – он тоже не остался равнодушным к гувернантке. Лекарь, как, хихикая, доложила мне Моник, мало к какой симпатичной юбке оказывался равнодушным. Да и к не слишком симпатичной тоже. К большой печали мадам Годфруа, матери Этьена. Да-да, она тоже здесь жила. Ещё недавно.
Скандал разразился в начале весны, как раз после Марди Гра. В первые дни Великого поста Этьен вошёл в кабинет отца и застал того со спущенными штанами. Он навис над мадемуазель Жюли, задрав ей юбку. Стол под ними ходил ходуном. А мадемуазель совсем и не отбивалась.
Говорят, в Этьена будто демон вселился. Он швырял мебель и крушил всё вокруг, не разбирая. Дело дошло до рукоприкладства. На шум прибежала мадам Годфруа. И вцепилась в волосы гувернантке. Всё кончилось плохо: Этьена скрутили конюх и привратник и усадили в подвал. Когда его выпустили оттуда на следующий день, гувернантка исчезла. А другой ночью мадам Годфруа, которой тоже досталось от лекаря, тайком забрала дочерей, опустошила потайную кубышку супруга, где хранилось немало, и скрылась в неизвестном направлении. До сих пор не удалось их отыскать. История вообще неслыханная – весь городок шумел и перемывал косточки семейству. Упорно шептались, что Этьен мог знать, куда и как убежала его мать. Но он никому ничего не говорил. Тем более отцу.