Ученик чародея (Часть 1-6)
Шрифт:
Грачик вернулся на вокзал в С. и снова сел в поезд с настроением, сильно испорченным по сравнению с прежним. Но под влиянием ли обстановки в людном вагоне, такой же, в какой он так недавно испытывал душевное удовлетворение, или, может быть, просто в силу молодости и свойственного ему оптимизма - мало-помалу к нему постепенно возвратилось состояние скорее удовлетворения, нежели подавленности. Нарушенный строй размышлений восстановился, и Грачик обратился мыслями к тому, что было до неприятности с Альбиной, что заставило его испытать сегодня такую чудесную легкость. На протяжении всего пути до прокуратуры он размышлял над вопросом о двух выстрелах в лжемилиционера. Несомненно, первым был несмертельный выстрел в спину. После этого раненый повернулся к стрелявшему и в борьбе получил вторую пулю в грудь. Было бы нелепостью предположить,
Мог ли Грачик допустить, что лжемилиционер убит Круминьшем? Такое допущение стало бы для Грачика возможно, если б он уже не составил себе ясной картины убийства самого Круминьша. Один из двух преступников был лжемилиционер. Он оказался убитым после повешения Круминьша. Было почти невероятно, чтобы главарь оставил своего помощника с Круминьшем в положении, когда молодой человек легко осуществил нападение на конвоира, отнял у него оружие и убил его двумя выстрелами. Также нелепо допустить, что, убив одного из своих противников, Круминьш не сделал попытки убить и второго. А о том, что такой попытки не было сделано, свидетельствует отсутствие следов борьбы на теле повешенного. Наконец, легко себе представить, что если бы произошла борьба, если бы главарь бросился на помощь своему раненому сообщнику, то едва ли бы он уже рассуждал, как покончить с Круминьшем. Главарь наверняка сам стрелял бы в него или нанес бы ему смертельный удар иным способом. Ничего этого, очевидно, не было. Отсюда можно сделать вывод: убийство Круминьша совершено двумя преступниками. После этого один из них - "милиционер" - был убит своим сообщником. Дальше: какие основания могли быть у помощника, чтобы отделаться от главаря? Вероятнее предположить, что именно главарь решил отделаться от помощника, сделавшего свое дело и ставшего ненужным свидетелем преступления. Следовательно, "утопленник" был помощником главного действующего лица, а не руководителем диверсии. И следовательно...
Однако вот и Рига. Проталкиваясь сквозь толпу, Грачик спешил к выходу с вокзала: как можно скорее послать врача в С.!
Покончив с этим делом, он вернулся к прерванной работе над своей таблицей. Прежде всего он поставил себе вопрос: можно ли построить ясную версию преступления, обоснованную имеющимися данными? Грачик уже знал, как опасно попасть в плен собственной поспешно построенной гипотезе. Тогда все дальнейшее приобретает характер предвзятости и ведет к трудно исправимым ошибкам. Очень тяжело бывает отказаться от своих обобщений. Строить гипотезу - версию - следует не только на основе собранных, но и тщательно изученных, исследованных фактических данных. Даже при том условии, что гипотеза не больше, нежели умозаключение следователя, она претендует на то, чтобы стать достоверностью, то есть истиной. В их деле истина - не только плод исследования, но и причина целой цепи действий следствия и суда. А эти действия в свою очередь влекут за собой ответственные решения и определяют судьбы живых людей. И, конечно, совершенно прав Кручинин, когда говорит, что поговорка "семь раз отмерь - один раз отрежь" денно и нощно должна быть перед глазами следователя. Практика розыска и следствия знает много примеров, когда на заключительной стадии делались открытия, переворачивавшие все прежние представления о данном случае и сводившие на нет версию, казавшуюся окончательной, то есть представлявшуюся найденной истиной - достоверностью.
Грачик добросовестно задал себе вопрос: может ли он быть уверен в том, что в его руках уже все материальные доказательства, что ему известны все обстоятельства, сопровождавшие исчезновение и смерть Круминьша? Грачик должен был честно сознаться, что в его построении имеются пробелы. Будучи заполнены, они могут послужить дополнительным доказательством его правоты. Но на этих белых местах могут оказаться и данные, которые сведут его предположения на нет. Он хорошо помнил
"Итак, запишем!" - решил Грачик.
"1. "Браунинг", найденный в кармане Круминьша.
а) Пистолет лежит в кармане, а Круминьш вешается на сосне.
б) Круминьш пишет, что убил "конвоира" его же собственным оружием...
Если это правда, то, значит, Круминьш стрелял из того же самого "браунинга".
В какой мере это оправдывается обстоятельствами? Если считать, что утопленник и есть "милиционер", убитый Круминьшем, то он действительно убит двумя выстрелами. Самое важное: будут ли соответствовать пули, извлеченные из тела "милиционера", "браунингу", найденному у Круминьша.
Если сходство калибра оружия и пуль служит лишь родовым признаком, не имеющим доказательственной силы, то баллистическая экспертиза индивидуальных свойств данных пуль при их идентификации с характером данного пистолета приобретает неопровержимую силу.
Но даже установление того, что пули, извлеченные из тела утопленника, окажутся выпущенными из "браунинга", найденного в кармане Круминьша, по мнению Грачика, вовсе не явится окончательным доказательством того, что этот "милиционер" застрелен Круминьшем. Ведь самый тщательный осмотр места происшествия, сразу произведенный работниками рижского розыска, не обнаружил "убитого Круминьшем" милиционера. Значит, милиционер сам дошел до реки, прежде чем утонуть в ней. Можно ли допустить такую нелепость: человек убегает с двумя пулями в теле, каждая из которых смертельна? Невероятно! Мог ли Круминьш, застрелив своего конвоира, сбросить его тело в реку? Это было единственной возможностью, мало, однако, вероятной: первоначальный осмотр местности не обнаружил ни следов борьбы или волочения трупа, ни следов крови от ран, полученных "милиционером".
2. Странгуляционная борозда на теле Круминьша.
а) След узла - синяк - на затылке и такой же второй след более позднего происхождения.
Можно ли допустить, что Круминьш, после неудачной попытки повеситься (и почему неудачной?), не снимая с себя петли, а только передвинув узел набок, повесился еще раз? Допустить это может только безумец.
б) Тот, кто повесил Круминьша, сделал это два раза? Нет. Значит, Круминьш мог быть удушен петлей, накинутой сзади. После этого было инсценировано самоубийство. Разве это чисто логическое заключение не подтверждается и выводами судебно-медицинской экспертизы о времени происхождения следов от удушения и подвешивания уже задушенного Круминьша?
3. Снимок, представленный отцом Шуманом.
а) Фотография фальсифицирована. В фотографию, сделанную с костела, вмонтировали три фигуры - Круминьша и его "сопровождающих". Сработано лабораторно безупречно, но без учета ошибок в светотени. Не так важно, кто выполнял заказ, как то, кто его давал.
б) Из монтажа следует, что Круминьш был "арестован" при других обстоятельствах. Шел иной дорогой.
Священник - организатор покушения или соучастник.
в) Как попало на фотографию лицо преступника, отбывающего срок? Какова связь этого преступника с изготовившими снимок и с кем именно: с Шуманом?
4. Белье утопленника. Если принадлежность его отцу Шуману подтвердится, то отпадут сомнения в его причастности к делу.
5. "Посмертное письмо" Круминьша.
а) Писано химическим карандашом, а не простым, имевшимся у Круминьша.
б) Карандаш, которым писано письмо, сломался во время письма, а у Круминьша не было перочинного ножа, чтобы его очинить.
Можно ли из этого сделать вывод, что письмо писано не им? Нет, с уверенностью сказать это нельзя. Но допустить такую версию - более чем основательную - можно.
6. Нож, найденный на берегу рыбаком.
а) Действительно ли он принадлежал Мартыну Залиню?
б) Нож иностранного происхождения может свидетельствовать о том, что его владелец прибыл из-за границы. Но такого рода ножи могли быть у многих людей в послевоенное время. Но за говорит то, что нож совершенно новый, еще ни разу не бывший в точке, а между тем очень острый. Едва ли в таком виде он мог сохраниться в течение десяти послевоенных лет у кого-либо в СССР. Отсюда напрашивается вывод о связи Залиня с убийцей и с лицом, писавшим "предсмертное" письмо.