Учитель Истории
Шрифт:
— Сдам в полицию.
— И подставишь себя? Не подумал, что его дружки мигом разузнают, по чьей вине загребли кореша?
— Значит, пока буду просто наблюдать, — тут же нашелся я.
Лев недобро нахмурился.
— Какой-то ты непостоянный. Мнения меняешь, как перчатки. С таким подходом далеко не уедешь, извини за каламбур. Ладно, дело твое. Сегодня я тебе помогу, но больше меня не вмешивай. Я сейчас на нервах — у меня там, перед монастырем, друга измордовали. Душа жаждет справедливости. Но лезть в это дело с головой я не хочу. И никто не захочет, можешь мне поверить. Даже полиция. Сам знаешь, как бывает: с головой полезешь — без головы и останешься.
Его слова напомнили мне недавнее предостережение Яны. Но если из уст пятнадцатилетней девочки это звучало скорее как апломб, желание показать себя взрослой, то Еремицкий очевидно искренне верил в то, что говорил. Что лишний раз заставляло задуматься, надо мне все это или нет.
Лев Александрович тем временем продолжал:
— Вот палата, третья от двери. Он там. Держи маску — нацепишь на морду и зайдешь внутрь. Койка возле самого окна. Все, давай.
— Подожди! — я растерялся. — А что мне говорить? Будет странно, если в палату зайдет доктор, посмотрит по сторонам и уйдет.
— Не знаю я, что ему говорить. Придумай что-нибудь, — мне показалось, что Еремицкий нервничает. — На, вот, дай ему таблетку. Скажи, что профилактика от гангрены.
— А что это на самом деле? — я с подозрением принялся разглядывать белый кругляшок.
— Аспирин это. Иди давай! Сестра ихняя сейчас на обеде, я ее задержу, если что.
— Бабушкин? Кто здесь Бабушкин? — я шагнул за порог и огляделся по сторонам. Шесть кроватей, пять из них заняты. Пациенты все в бинтах: у кого верхняя конечность замотана, у кого нижняя. Один и вовсе упакован до пояса, как беглая мумия. Не иначе все пострадавшие во время беспорядков. Знали бы они, что среди них находится один из виновников «бесовской субботы»…
— Я Бабушкин, — махнул рукой субтильный парень с коротко стриженой головой и забинтованной правой ногой. — Чего надо?
— Артем? — зачем-то начал уточнять я. — Артем Бабушкин?
— С утра был Артем. Принес чего?
— Да, таблетку, — послушно выдал я нужный текст. — Профилактика от гангрены.
— Ааа… Я-то думал, ты от Глаза…
— От какого Глаза?
Тот в ответ повел головой сначала вправо, затем влево. Сделано было со всей серьезностью подростка, который считает себя не в меру крутым и солидным. И пусть даже этот подросток весит от силы килограмм пятьдесят и сам, обряженный в казенную пижаму лежит распластанный на больничной койке.
— Много будешь знать — скоро состаришься.
Но я лишь улыбнулся под маской. Первый шок от встречи с недавним противником уже прошел. Ждал тигра, а получил кота. Точнее, глиста, старающегося быть похожим хотя бы на кота. Ничего он мне не сделает. По крайней мере, здесь и сейчас.
— Ну-ну… — приободрил я его. — Я усек, ты грозный зверь, Артем Бабушкин. Таблетку пить будешь?
— Давай.
— А мне таблетку? — вскинулся мужик на соседней кровати. — Меня тоже из пистолета ранили!
— И меня тоже! — подорвался второй. — Почему ему дают, а нам нет?
Вот любители пожрать таблеток на халяву!
— Тебя из пистолета, что ли? — спросил я у своей «жертвы», игнорируя возмущение окружающих.
— Ага, — булькнул он, запивая «профилактику». — Какой-то козел шмальнул. И сбежал сразу же, гаденыш, представляешь? Ну ничего, мы с ним еще побеседуем.
— За что хоть шмальнул? — невинно поинтересовался я, с трудом сдерживая рвущееся наружу веселье. Знал бы ты, Бабушкин, что твое желание исполняется прямо сейчас, вот в сей самый момент!
— Да к бабе какой-то приставал, а я заступился…
— Вот оно что! Вмазал ему хоть?
— Ну так… — растягивая слова ответил парень. — Припечатал разок об асфальт. Вот он за стволом и полез.
— Да ты мужик, — восхитился я, уже с трудом сдерживаясь, чтобы не засмеяться в голос. — Я передам эту историю в твое учебное заведение, тебя обязательно отметят. Ты где учишься?
— В сельхозе. Передай, если не заломает, — он откинулся на подушку. — Я за славой не гонюсь.
— Охотно верю, — согласился я, покидая палату и направляясь к дежурившему возле лифта Еремицкому.
А тот уже извелся в ожидании?
— Ну? — демонстративное постукивание по циферблату наручных часов: мол, что так долго?
— Всего четыре минуты! — возмутился я. — Да, да, не жестикулируй ты так. Я его узнал.
Глава X: О полиции и женщинах
Два дня провел я в мучительных размышлениях, что мне делать со всем этим дерь… Простите, со всей этой информацией. Когда у тебя на руках имеются ценнейшие улики, которые наверняка помогут выйти на след крупной банды, виновной в субботнем дебоше, очень трудно отказаться от соблазна дать этим уликам ход. Такой шанс… Вывести негодяев на чистую воду, вернуть украденные предметы коллекции, прослыть героем… Звучит очень заманчиво, что ни говори. Однако сразу два человека сказали мне «не лезь», и я не мог найти причины не прислушаться к их мнению. И пусть я сам себе на уме, просто так отмахнуться тоже не получается Они ведь лучше меня знают: они здесь живут. Как говорил один мой знакомый: «если все так просто, как ты говоришь, почему до этого никто не додумался раньше?» Нет, надо призвать на помощь свою врожденную и приобретенную осмотрительность, которая до сих пор меня не подводила, и немного подождать.
Тем более, эти же два дня я внимательно наблюдал за всем происходящим в городе. Наблюдал и, прошу прощения, тихо офигевал.
В понедельник утром, буквально сразу после моего ухода, городскую больницу наводнили люди в форме. Полиция, ФСБ, ФМС… ФМС? Федеральная миграционная служба? Хорошо хоть роспотребнадзор и антимонопольщиков не догадались пригласить. По словам Льва, который позвонил мне вечером и пожаловался на «переизбыток государственных лиц на квадратный метр площади», опрашивали поголовно всех: пациентов, врачей, охранников — причем, даже не разбирая, имел ли опрашиваемый хоть какое-нибудь отношение к событиям минувшей субботы. В итоге за три часа накопился такой объем макулатуры, что один его анализ мог бы продлиться до выхода четвертой части «Назад в будущее». А это, напомню, всего лишь больница, куда свезли раненых! Выслушав гневающегося Еремицкого, я понял лишь то, что во всем происходящем он винит исключительно меня.
— Мне, между прочим, пришлось Наташу успокаивать. Минут сорок плакала бедняжка. Ей все эти твои менты-кранты хуже горькой редьки. И мне тоже. Нет, не стал я говорить им про твоего Бабушкина. Конечно, я не дурак, иначе ты бы сам давно уже давал показания. Что я им рассказал? Что в хорошей империи нет новостей. Да, в нашей империи. Нет, не в больнице, а в стране. Я маммолог, забыл? Что я могу рассказать об огнестрельных ранениях? И зачем я вообще с тобой связался… Надо к тебе Шиза подослать. С ним вы быстро общий язык найдете. Будет тебе мстя.