Учитель из Меджибожа
Шрифт:
Мой брат Вася тяжело болел, и Вы его спасли. Большое Вам спасибо за это!
Мы Вас вспоминаем очень часто. Мама жива, но болеет. У Васи уже два сыночка — Боря и Ваня. Если бы не Вы, он бы погиб тогда. Он потом был тоже на фронте, приобрел военную специальность — стал воздушным стрелком-радистом.
Вы мне тогда оставили два письма. Из них я узнала, кто Вы такой. Я их передала в штаб, как Вы просили. Сделала это с большим удовольствием.
Из этих писем узнала, что Вы за человек, — до сих пор помню. Одно письмо отправили в Москву, в Генеральный штаб РККА, а другое в штаб Юго-Западного фронта…
Я чудом узнала о Вас. Вы много сделали для людей. Напишите мне — как Ваше здоровье, как Вы живете? Передайте привет своей семье от всех нас.
Я как
Илья Исаакович! Меня тоже гнали под винтовкой на работу. Кто-то донес, что я комсомолка. На самую тяжелую работу гоняли. Знали бы Вы, сколько всего пережито!
Если только Вы помните наш двор и нашу летнюю кухню. Сколько я в этой летней кухне прятала наших военнопленных. А потом собирала одежду, переодевала и провожала ночами или на рассвете кого куда. Все, все пережили. Только бы не повторилось такое несчастье!
Отзовитесь, и я тогда опишу вам свое горе и свои радости. Привет от мамы. Вы ее должны помнить, от Васи — моего брата. И от меня большой привет. Жду Вашего письма. А помните, Вы обещали заехать.
Я все время считала, что Вас нет в живых. Приезжайте к нам в гости. Ждем с нетерпением.
От всех людей села низкий поклон. Клава».
Илья оторвал взор от листа, укоризненно посмотрел на жену, взволнованно покачал головой, усмехнулся и снова взял в руки письмо. Из конверта выпали еще два листка, густо исписанные каракулями, которые он с трудом разобрал. Это письмо-копия было уже адресовано не ему, а в какую-то центральную газету, главному редактору…
Пробежав глазами эти строки, Илья усмехнулся. Его тронула простота обращения в редакцию, задушевность и благородство людей, с которыми свела его судьба двадцать лет тому назад. И он медленно стал читать, с трудом разбирая каракули:
«Нас, советских людей, всегда волновало и еще долгие годы будет волновать, и мы с большим интересом и вниманием будем читать о подвигах советских людей в тылу врага. Любимыми книгами для нас стали „И один в поле воин“, „Молодая гвардия“ и еще много…
Я хочу рассказать о подвиге советского офицера, свидетелями которого были и другие жители нашего села Николаевки Ростовской области.
Это было в 1943 году, зимой. В нашем селе расквартировалась немецкая часть. Как и все немцы, они с нами жестоко расправлялись. В квартире у Ульяны Ильиничны, село Николаевка Ростовской области, стояло несколько немцев. Среди них один, который хорошо говорил по-русски и называл себя Эрнстом. Эрнст успокаивал нас, говорил, что никто из жителей не пострадает. Так оно и получилось. Никто из жителей не пострадал тогда, когда в селе был Эрнст. Он имел влияние на немцев. Кроме того, благодаря ему, люди были ограждены от грабежа и разбоя других проходящих частей, а также и от полиции. Так он подчинил их своей власти.
Вскоре, как только Эрнст познакомился с людьми и вошел с ними в контакт, начал проводить беседы. Немецкие газеты и радио сбивали с толку людей, мы не знали, что делается по ту сторону фронта. В беседах рассказывал о разгроме немцев под Сталинградом, о том, что настало другое время, что русские перешли в наступление, что победу обязательно одержат русские, что скоро и наши районы будут освобождены.
Он умел так красочно и убедительно рассказывать, так просто доказать о непобедимости Советской Армии и социалистического строя, что мы с нетерпением ждали возвращения наших отцов и братьев. Из его бесед узнали о ходе событий. Со слезами на глазах слушали его беседы. Слушать правду в такое время было большое дело, и для этого нужно было большое мужество со стороны Эрнста. Он призывал нас быть бдительными, любым способом не уходить с немцами, не верить немецкой пропаганде, будто русские жестоко расправляются с теми, кто остался на оккупированной территории. Много и других советов он давал, нужных и важных.
В лице Эрнста я увидела нашего друга. Мы уверовали в скорую победу и наше освобождение. Многие были сбиты с толку немецкой пропагандой и ложью русских провокаторов. Эрнст умел опровергать их, в пух и прах разбивая геббельсовскую пропаганду. Эрнст стал бесстрашным агитатором. Однажды он вел беседу в одной из хат. Ему стало жарко. Он расстегнул немецкую куртку — и что же я увидела? На нем была советская коверкотовая офицерская гимнастерка и широкий ремень со звездой на пряжке. Очень радостно было смотреть на все это, что так напоминало русское, дорогое, близкое. Вот тогда я поняла, что Эрнст наш родной человек и что он в тылу у врага по заданию.
Таким я его запомнила на всю жизнь.
Эрнст пользовался доверием у некоторых немцев. С этим доверием умел открыто и бесстрашно нести людям правду о нашей родной партии. Особенно хорошо обрисовывал он нам жизнь после победы над гитлеровской ордой. В условиях оккупации Эрнст был символом надежды на скорую победу. Иногда в беседах со мной Эрнст говорил: немцы начинают задумываться и задавать мне вопросы, что будет дальше. Кто, по-твоему, одержит победу? Они все больше пристают ко мне, чтобы я рассказал, как русские обращаются с военнопленными. Он просвещал немцев. Одним словом, Эрнст зарекомендовал себя с наилучшей стороны.
Мы его полюбили. Моя мама Мария Васильевна говорила: „Дай бог этому немцу доброго здоровья и долгих лет жизни!“ Мы остались на всю жизнь ему благодарны. Он спас моего брата Васю от гибели. Просто вырвал его из рук смерти. Ныне мой брат Василий Максимович жив, у него своя семья. Работает на одном из заводов города Таганрога.
Кто же такой Эрнст? Этот хороший немец? Ведь он жив в настоящее время! Я его нашла спустя 18 лет после нашей встречи!
Настало время, когда немцы, стоявшие у нас в деревне, собрались в дорогу, вместе с ними уезжал и Эрнст. Перед отъездом Эрнст мне говорил: „Клава, обещай, что ты выполнишь одну мою просьбу, тебе одной доверяю очень секретное дело. Об этом даже родная мать не должна знать“. Я обещала, что выполню все, если даже это будет стоить мне жизни. Эрнст вручил мне два письма. Одно письмо было адресовано в Москву, в штаб РККА, другое — в штаб Юго-Западного фронта. Из этих писем я узнала, что он за человек, что он советский офицер, что он не немец, только умел хорошо говорить по-немецки, и узнала его настоящую фамилию. В письмах он писал, какую работу проводил, при каких обстоятельствах очутился у немцев. Не все я запомнила. Под письмами стояла подпись: лейтенант Илья Исаакович Френкис, военный переводчик.
На всю жизнь запомнила я этого человека и его настоящую фамилию.
Все годы после войны ломала себе голову — как найти его, как узнать, жив ли этот бесстрашный офицер… И если да, то как его найти?
Откуда он, я не знала. И тут произошло чудо!
22 июня 1961 года, в 20-летие со дня начала войны, я, как и миллионы советских людей, сидела у телевизора и смотрела передачу из Москвы. Об очень многих героических подвигах было сказано. Мне стало обидно: почему я ничего не слышу об „Эрнсте“? Вернее, о лейтенанте Френкисе? Читая книгу „И один в поле воин“, я представляла себе, что Илья Френкис тоже так действовал. Я написала в Министерство обороны СССР письмо. Написала все, что я о нем знала, о письмах, которые он у нас оставил, сообщила его настоящую фамилию. И что вы думаете? Спустя несколько дней я получила ответ. „Илья Исаакович Френкис, офицер запаса, проживает в гор. Киеве, улица…“. И подпись.