Учитель моей дочери
Шрифт:
Только плевать ему, у него сетевой фильтр не работает.
— Да, там по колено грязи было и пустые бутылки от газировки, и упаковки от чипсов.
Муж злится, так как понимает, что я права, и пытается меня унизить любым доступным способом.
— Ты там, на хер, всё поломала!
С тех пор, как игра стала дороже всего на свете, он постоянно мной недоволен: я никудышная кухарка, слишком мало внимания уделяю внешности, нарочно гремлю тарелками и стаканы мою гораздо хуже его матери. Они блестеть должны, а у меня вечно заляпанные.
— Меня ребята ждут, я обещал
— Я всё слышу, ты так орешь, что и соседи слышат. — Кладу я губку на краешек раковины.
Мне нужно приготовить обед до прихода Маргаритки.
— Тупая какая-то.
— Хватит меня оскорблять.
— Ну если человеку сто раз сказать: не мой там мокрой тряпкой — а он всё равно это делает, значит, он какой? Правильно, Оля, тупой! И значит, ты тупая, очень тупая и ограниченная тёлка!
Снова зажмуриваюсь. Я виновата, я изменила, я легла под чужого мужика, я угробила нашу семью, я предала его, я шлюха и давалка, но я абсолютно точно не тупая! Он не уходит, он скалится. Сейчас я — самое ужасное, что есть в его жизни. Именно я мешаю ему играть! У него просто ломка.
— Я давно зарабатываю больше тебя, Ваня. Вряд ли у тупой это получилось бы.
Его глаза наливаются кровью, обычно я не спорю с ним, мне хватает врожденного такта и терпимости, я молча страдаю, и до такого срача мы не доходим, но сегодня всё иначе. У меня появился учитель, и он считает, что я красивая. Наверное, поэтому я стала смелее.
— Да не говори ты херни, просто всем не дали премию в прошлом месяце, вот и получилось меньше!
— Не ври мне, Ваня. Просто ты платишь в игре за что-то и одалживаешь у Коли.
— Вот же сеструха твоя, язык за зубами не держит! Корова жирная.
— Прекрати оскорблять мою сестру! У тебя образовались долги.
— Да вы все мне вот тут уже, — проводит ребром ладони по шее, — затрахали, сил нет. Теперь надо фильтр новый. По твоей, жёнушка, милости!
Он выходит из кухни. Мы перекрикиваемся. Я даже не знаю сколько по времени длится наша перепалка. Мне обидно, я уже тоже не могу успокоиться.
— Ваня, посмотри на себя, скоро ты начнешь играть на работе. И тебя попрут с должности. Ты должен одуматься, взять себя в руки, я тебя очень прошу! Тебе нужна помощь. Я пойду с тобой к психологу, есть парные занятия, здесь нечего стесняться, неужели ты не видишь, как сильно погряз во всём этом?
Он несколько раз мне отвечает, потом возвращается в кухню, ещё злее, чем был до этого.
Разгоняется...
Испугавшись, я дёргаюсь, отступая, прячась за стол, в самый угол.
— Я сам решу, что мне нужно!
Руками не трогает, но всё равно страшно. Я жмусь к холодильнику и снова плачу. Мне плохо, мне одиноко, я не могу из этого выкарабкаться в одиночку. Почему я должна это терпеть? Я больше не могу. Не я его в это окунула, не я его заставила просирать свою жизнь возле компьютера.
Смотрю на часы, у Маргаритки остался ещё один урок, кажется, рисование. Я лучше подожду в школе, он не будет орать при дочери. Она единственное, что его сдерживает. Пока сдерживает.
Ваня заходится в очередном приступе, а я вытираю лицо и одеваюсь. Он даже не спрашивает, куда я иду.
Натянув шапку на лоб и засунув подбородок поглубже в ворот куртки, я иду по дорожке, стараюсь помедленнее, чтобы убить время. Вернусь с Маргариткой, и он успокоится. Меня аж колотит от обиды и злости. Как же плохо… Я не хочу жить… Только ради дочери.
Так больно, дышать тяжело.
На парковке возле школы стоит блестящий синий «опель». Машина не старая и не дешёвая, что странно, учитывая учительскую зарплату. Я видела её раньше, но не знала, что это автомобиль “моего” учителя. Багажник открыт. Я стараюсь вжать голову в плечи, как можно скорее пройти мимо, потому что я чувствую… Среди грязи, боли, обиды и оскорблений, я кожей ощущаю его присутствие. Так и есть. Тихонов выглядывает из-за крышки багажника. Я не смотрю ему в глаза, куда-то в середину тела. Думаю, он тоже меня сейчас ненавидит за то, что отвергла.
А мне не до секса, не до поцелуев и не до ещё одной порции разборок, теперь уже с ним. Наверное, у него четыре урока, а может быть, “форточка”. Он выпрямляется, я вижу только силуэт.
Учитель смотрит в мою сторону и медленно закрывает багажник.
Тихонов стоит возле своей машины и внимательно за мной наблюдает. Преследует взглядом. Я этого не вижу, но знаю, воспринимая его на расстоянии абсолютно всеми доступными мне органами чувств.
Вроде бы мы решили, что между нами всё. Зачем тогда это пристальное внимание? Если я была всего лишь проходящим поездом, зачем смотреть ему вслед? Не легче ли подождать следующий? После изматывающей ссоры с мужем последнее, что мне сейчас нужно, — это выяснение отношений с учителем.
Я пытаюсь быть как можно незаметнее. Быстро иду мимо. Уверена, он думает, будто я избегаю его. Мы же только пару часов назад расстались, условившись оставить всё, что было, в прошлом, но дело не в этом. Проблема не в моём отказе. И это не гордость, просто я уже выдохлась. И выжата как лимон. Наша страсть была глотком свежего воздуха, но теперь уже всё... Пусть считает стервой. Пускай гордо отпустит. На меня столько всего разом навалилось, что я больше не хочу никаких отношений.
Для роли разбитной, веселой и жизнерадостной любовницы ему подойдет какая-нибудь другая мамочка, но только не я. Не могу я его развлекать, мои ресурсы исчерпаны.
Мы заключили договор, и муж меня словно через мясорубку пропустил, мне откровенно должно быть не до него… Но отчего-то не всё равно, что учитель смотрит.
— Оля! — глубоким спокойным голосом окликает Тихонов.
Мимо, смеясь, проходят две его коллеги, но, очевидно, “французу” фиолетово. Он безразлично здоровается с ними.
— Подойди сюда.
Присев на багажник, он не двигается. Я должна к нему подбежать? Самодовольный ублюдок, очевидно, затаил обиду. Не по вкусу, что я соврала, будто мне не понравилось.