Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем
Шрифт:
Трактирщик подмигнул.
– Если вашей милости нужны лошадь и оружие, можно найти это, не уходя далеко отсюда, - ответил тот.
– Это может быть здесь, поблизости?
– Да, поблизости, сеньор. Здесь многие умирают.
– А ты - наследник?
– Нет, сеньор, я собираю...
Трактирщик зажег фонарь и повел капитана Якобуса в полуподвальный загон, куда они попали по отлогой тропе, укрытой от постороннего взгляда густым кустарником. Там он увидел прекрасных рослых лошадей, а за перегородкой - груду оружия на любой вкус.
– Ха-ха! Обильный урожай ты собрал!
–
– Я всего лишь собирал.
Бережливый трактирщик и капитан довольно быстро сторговались. Капитан выбрал огромную лошадь караковой масти, способную нести его в течение десяти лье без передышки, и длинную шпагу с ровным лезвием, подходящую для его мощной руки. Сосчитав золотые монеты капитана, трактирщик снял шапку в прощальном поклоне.
– Если вы будете косить здесь, - улыбнулся он, - извольте присылать ваших косарей ко мне!
Капитан Якобус вставил ногу в стремя.
– В самом деле, - сказал он.
– Можно будет при случае использовать тебя, тебе же помогая. Как тебя зовут?
– Мэтр Инносент, или Простодушный, к вашим услугам. Капитан вздохнул более спокойно, когда почувствовал под собой хорошую лошадь, шпагу на боку и кинжал за поясом. Но те же мысли не давали ему покоя:
– Авантюрист - против короля! Один человек - против целой армии!.. Трудная борьба...
– проговорил он.
Вдали на равнине он увидел дымы шведского лагеря. Неожиданно вспомнив что-то, он загорелся идеей.
– Но я же не одинок! Некто может прийти мне на помощь! И у него есть имя, есть чин!
– обрадовано произнес он.
И, пришпорив лошадь, он поскакал в направлении имперского лагеря.
После часа бешенной скачки остановил окрик австрийского часового.
– Иисус и Мария!
– крикнул он.
Услышав пароль императорской армии, часовой поставил на место свой мушкет, и капитан Якобус пересек линию, где развевалось знамя Габсбургского Дома.
В этот момент как раз проходил мимо адъютант генерала Торквато Конти. Капитан Якобус просил его, не видел ли он в императорском лагере герцога Левенбурга.
– Не видел, - улыбнулся адъютант.
Несколько минут капитан раздумывал, держа руку на взмыленном загривке своей лошади.
– Как вы думаете, приедет он сегодня?
– спросил он.
– Может, сегодня, а может быть, завтра. Никогда толком не знаешь, где и чем занят господин герцог Левенбург. Только генерал Торквато Конти смог бы вам ответить наверняка; но генерал так просто не скажет, и если вам нечего передать от герцога, он, конечно же промолчит.
Якобус повернул поводья. Возвращаться в Шведский лагерь ему было опасно, а он хотел любой ценой увидеть герцога Франсуа-Альберта Левенбурга, но если он потеряет такой шанс, где он ещё найдет его? Впрочем, вряд ли все знали капитана Якобуса в Шведской армии. Когда он доберется до аванпостов, наступит ночь, и он сможет легко спрятать свое лицо; он не раз уже в своей жизни рисковал ещё больше и по мене серьезным причинам.
Лошадь капитана снова преодолела расстояние, которое разделяло две армии. На окрик часового он ответил паролем Густава-Адольфа: "С нами Бог!" и смело вошел в оцепление, где утром этого же дня он едва не лишился жизни.
Как он и рассчитал, уже наступила ночь. Капитан подъехал на своей взмыленной лошади к артиллерийскому офицеру, лицо которого ему было незнакомо.
– У меня важная депеша для господина герцога де Левенбурга, обратился он к офицеру.
– Где я могу найти его?
Концом своего хлыста офицер указал ему на большой шатер, двухвостный флаг над которым развевался в одной из оконечностей лагеря.
– Торопитесь!
– сказал он.
– Возможно утром герцог уедет.
– Ах, спасибо! Я прибыл вовремя!
– ответил капитан.
32.
Объявление войны
Несколько мгновений спустя капитан Якобус был уже у шатра, на который указал ему хлыстом офицер, и, выкрикнув свое имя оруженосцу, дежурившему перед входом, вошел к герцогу.
– Пусть все выйдут, сударь. Нам надо поговорить наедине, - сказал капитан, сбросив с головы шляпу.
Выражение его лица было при этом такое, что герцог Франсуа-Альберт без возражений распорядился, чтобы оруженосец вышел и никого не впускал к нему.
Герцог Левенбург был красивым молодым человеком, высоким и хорошо сложенным, с выразительным надменным лицом, в чертах которого, в улыбке, взгляде улавливались некие беспокойство и настороженность, присущее породе кошачьих зверей всегда с недремлющим оком и навостренным ухом.
Он был привлекателен и отталкивающ одновременно: его либо любили с первого взгляда, либо сразу испытывали к нему необъяснимую неприязнь.
В нем было нечто магнетическое и притягательное.
Капитан снял перчатки и положил свою тяжелую шпагу на стол, как человек, удобно устраивающийся для долгого разговора. Герцог не спешил задавать ему вопросы, молча следил за всеми его движениями, не пропуская ни единого.
– А теперь объяснимся!
– вдруг заговорил капитан.
Герцог Франсуа-Альберт не ответил: он ждал.
– Сударь, вы ненавидите короля Густава-Адольфа, вашего друга, продолжал капитан.
– Я?!
– вскричал герцог, бледнея от ужаса.
– Вы. И все дело в том, что больше всего на свете вы желаете видеть его мертвым.
Герцог огляделся вокруг, как если бы боялся увидеть неожиданно появившегося в шатре самого короля.
– Ах, замолчите!
– прошептал он.
– Разве я не жил и не вырос рядом с королем? Такие слова здесь, когда множество шведских ушей могут нас услышать!
– Нас никто не слышит, здесь все спит! Итак, мы можем заговорить.
Капитан отодвинул ногой табурет, на котором сидел, и порывисто прошелся, глядя на бледного герцога:
– Надо ли, чтобы я доказывал, что знаю, с кем говорю, сударь? спросил он.
– Слушайте, что я кажу.
И четко с расстановкой, он продолжал:
– Я знаю, что с королем Густавом-Адольфом вы были товарищами детских игр. Вместе с ним вы участвовали в забавах, и вас видели в доме его матери так же часто, как наследника трона. Мне говорили, что у вас было одно и то же оружие и те же лошади. Все, кто видел вас мимоходом, могли подумать, что вы братья, но однажды вы достигли самых нежных и самых близких отношений с ним, чему многие завидовали, и вдруг рука короля неожиданно ударила вас по щеке... Это правда?