Удивительные приключения подмастерье Хлапича
Шрифт:
— Я бы, наверное, была бы не прочь, иметь маму… А как это, Хлапич, бывает… когда у тебя — есть мама?
— Я не знаю, — честно ответил ей Хлапич — у меня тоже нет мамы. Но у меня, конечно, была хозяйка — жена моего мастера, она меня часто защищала. Она была хорошая! А однажды, когда я был совсем сонный, она взяла метлу у меня из рук и подмела мастерскую, наверно, пожалела меня. А может так оно всегда бывает с теми, у кого есть мамы? Хорошо им, наверно…
— Счастливый ты… А знаешь, я бы точно согласилась, чтобы твоя хозяйка сделалась моей мамой… — промолвила Гита и задумалась.
Хлапич хотел было ей объяснить, что это же невозможно, но… он не знал как…
Да, и надо было поторапливаться — крестьяне уже наладились печь ягнёнка, в честь него — Хлапича, и кому же, тогда, как не ему — следовало вращать вертел!
Да, вечером того дня, все в селе были очень веселы и довольны. Все до отвала напились брагой и наелись печёным мясом, и пирогами, и колбасами, и гуляшом, и кашами, и всякой прочей вкуснейшей снедью… А Хлапичу, как дорогому гостю, все предлагали пожить у них, хотя бы немного, пока не пройдёт его ожог на ноге, или даже — остаться навсегда!
Глава шестая
Пятый день путешествия
I
На выпасе
Потому-то Гита и Хлапич, покидая село, были очень опечалены. И видя, что они так печальны, крестьяне и сами, огорчались ещё сильнее, потому что и им тоже было тяжело прощаться с ними. Не зная как подбодрить ребят, эти простые добрые люди подкладывали и подкладывали потихоньку в сумку Хлапича свои гостинцы. Кто — печёного мяса, кто — пирогов, кто — хлеба… В конце концов, хлапичева сумка стала выглядеть, как огромный шмель, объевшийся меда.
«Объевшаяся сумка!» — Это было очень забавное зрелище, сначала очень рассмешившее Гиту, а потом и Хлапича, и когда они вышли на большую дорогу, то оба уже совсем развеселились и весело смеялись.
Дорога, пролегавшая между двух огромных зеленых полей, казалась, наверно, соломинкой среди зеленого моря. А Хлапич и Гита — двумя муравьишками, ползущими по этой соломинке.
Наконец, после многих часов пути, они дошли до того места, где эту дорогу пересекала ещё одна, поменьше. Та, по которой они шли, продолжала свой бег, петляя среди полей, а другая, шедшая перекрёстно, спускалась с одного пологого холма и забиралась вверх, скрываясь в густом лесу, на вершине другого холма. Такое место, как вы знаете, называется — «перекресток».
Люди рассказывают, что в давние-предавние времена, на таких перекрёстках собирались эльфы, ведьмы, вурдалаки и прочая страшная нечисть, но сейчас они больше не собираются. И летом на перекрёстках сидят пастухи и вырезают свои пастушьи посохи, или собирают белую и черную шелковицу с высоких старых шелковиц, растущих тут. А зимой, когда выпадет снег — там, говорят, ночами под луной танцуют зайцы! И много ещё чего, говорят!
Но на дворе было лето и на перекрёстке хозяйничала компания маленьких пастушков и пастушек, одним словом — подпасков, которые пасли тут своих коров, а заодно, жарили на костре кукурузу.
Пастушков было пять: две девочки и три мальчика.
Один из них был так мал, что любая высокая травинка могла стукнуть его по носу. Одет он был в одну рубашонку, и та свисала до самой земли. Был он так мал и упитан, имел такой остренький нос и такие круглые щеки, что Хлапич ещё издали догадался, что все его, наверно, зовут «Мышонком». Так оно и оказалось!
Пастушки окружили их, удивляясь на Гиту, Хлапича, Бундаша и зелёного Попугая. Особенно на Попугая, которого видели они впервые и не очень понимали, что это за чудовище такое. Потому они стали их расспрашивать о том-о сём, а смышлёный Мышонок, вспомнив, что однажды через их село проезжал капитан в военной форме, показал на Хлапича пальцем и сказал: — Этот — тоже капитан! Только такой мелкий, что ему ещё расти и расти, а когда этот капитан вырастет, то картуз его, будет ему — точно мал!
Он, конечно, намекал на понравившийся ему хлапичев картуз… Но от таких слов Хлапич страшно рассердился. Он, вообще, очень не любил, когда ему напоминали о его малом росте! Поэтому показав на длинную рубашку Мышонка, он язвительно ответил:
— А ты, когда вырастишь, можешь спокойно идти в монахи в этой же сутане. Она точно будет тебе по росту!
Но тут выступил вперёд старший брат Мышонка и пригрозил Хлапичу:
— Не смей задирать моего брата!
— Я не задираю, а подшучиваю — сказал Хлапич, вполне доброжелательно. Но брат Мышонка встав вплотную к Хлапичу, смерил его взглядом, с ног до головы, и грозно произнес:
— Это не шутка! Ты хотел обидеть моего брата! Хлапич был подмастерье и прекрасно знал, что когда начинаются такие разговоры, то скоро дело дойдет до драки.
Но он совершенно не хотел драться, тем более, что был он и старше, и сильнее всех этих пастушков вместе взятых. Да и к тому же, старшему полагается быть умнее! Поэтому он ответил брату Мышонка:
— Не хочу я с тобой бороться, а если хочешь мериться силой — давай лучше метать камни.
И Хлапич подхватив с дороги здоровенный камень, легко поставил его себе на плечо и метнул, да так ловко, что камень перелетел через каменную ограду, отделявшую поле от дороги и упал где-то далеко в траве.
Наверное, так метал камни сам Королевич Марко, когда был маленьким, но ни один из этих подпасков, точно, не умел этого делать.
Не умел и брат Мышонка, которому, однако, сразу расхотелось драться и бороться.
А девочки, которым, на самом-то деле, совершенно не нравится смотреть на драку мальчишек, сразу отметили про себя:
«А этот парень, пожалуй, и посильнее и поумнее брата Мышонкова, будет!»
Тем временем Гита, которая вместе с другими девочками ушла подальше в поле, туда, где у них на углях костра жарилась кукуруза, — крикнула: