Угасающее солнце: Кесрит
Шрифт:
— Я сегодня не буду пить, Эддан, — прошептала Интель.
Но взгляд Эддана сказал совсем другое, и Мелеин кивнула. Она поднялась, налила воду и комал в чашку, приготовив наркотик, который принесет Интель облегчение.
— Идем, — сказал Эддан Келам.
— Ньюн останется, — сказала Интель, и Ньюн, который поднялся вместе со всеми, остановился.
Внизу с грохотом открылась и захлопнулась дверь главного входа.
— Боги, — выдохнула Пасева и бросила взгляд на Интель. — Он ушел из эдуна.
— Пусть идет, —
— Госпожа, — послышался чистый и прозрачный голос Мелеин. — Нельзя оставаться на улице в такую погоду.
— Я пойду за ним, — сказал Дебас.
— Нет, — сказала госпожа. — Пусть уходит.
Было ясно, что ничто не изменит ее решение. Заставить же ее было невозможно. Опустив глаза, Мелеин стояла рядом с Интель, закутанная вуалью.
— Келы могут идти, — сказала Интель, — кроме Ньюна. Спите спокойно, кел'ейны.
Эддан не хотел уходить. Он остался, но Интель жестом отослала его.
— Иди, — сказала она. — Сегодня вечером я ничего больше не скажу, Эддан. Но утром пошли одного из кел'ейнов на утес, чтобы наблюдать за портом. Эта буря помешает регулам что-нибудь предпринять сегодня ночью, но завтра все будет по-другому.
— Нет, — сказал Эддан. — Я пойду за своим братом.
— Без моего благословения.
— Все равно, — сказал Эддан и повернулся, чтобы выйти.
— Эддан, — позвала она.
Он обернулся к ней.
— Нас осталось слишком мало, — сказал он, — чтобы совершать паломничество в Сил'атен. Сатель не хотел покидать Нисрен. Я тоже. Теперь мы не хотим покидать Кесрит. Мы вместе пойдем в Сил'атен, он и я. Пойдем с легким сердцем.
— Я благословляю вас, — помолчав, сказала она.
— Благодарю, госпожа, — ответил он.
И это было все. Он ушел; Ньюн смотрел, как скрывается его высокая фигура во мраке холла, и каждая мышца юноши дрожала.
Они умерли, Эддан и Сатель. Они сами выбрали это: Сатель — по обычаю своей касты, и Эддан, которому было тесно в своей касте, пошел за ним в долгий путь. Ньюн видел лицо Эддана и не находил в нем ни горя, ни страдания. Он слышал, как легко и быстро сбегает кел'ант по винтовой лестнице, как открылась и затем захлопнулась дверь, и ему стало ясно, что эдун лишился двух своих братьев, двух великих братьев.
— Сядь со мной, — сказала Интель.
— Госпожа, я приготовила питье, — сказала Мелеин звенящим голосом. — Пожалуйста, выпей.
Она протянула поднос, который дрожал в ее руках. Интель взяла чашку, выпила и затем поставила обратно, откинувшись на подушки. Ньюн и Мелеин сели рядом, справа и слева от госпожи.
Так они провели много ночей со дня смерти Медая: сон Интель был очень беспокойным, и она не могла уснуть, если в комнате никого не было.
В этот вечер Ньюн не смотрел на нее, пока она ждала, когда подействует наркотик. Он опустил голову, глядя на свои руки, лежащие на коленях. Эти руки дрожали
Эддан и Сатель. Они были частью его жизни. Он плакал и слезы катились по его не скрытому вуалью лицу. Он не мог поднять руки и вытереть слезы: ему было стыдно от того, что он плачет — ведь келы не могут плакать.
— Сатель был очень болен, — мягко сказала Интель. — Он хорошо знал, что делает. Не думай, что мы расстались со злобой. Мелеин знает. И Эддан знает. Сатель хороший старик, у нас с ним старые разногласия. Он часто не соглашался со мной, но все сорок три года давал мне мудрые советы. Я не сержусь. Мы были друзьями. И я не думаю плохо об Эддане. Я бы удивилась, если бы он поступил по-другому.
— Ты жестока, — сказал Ньюн.
— Да, — ответила она. И ее легкая рука скользнула по его плечу под укрывающую голову зейдх. Ньюн движением плеча сбросил руку и плотнее запахнулся в мантию. Голова его была опущена, в глазах стояли слезы.
— Мой последний сын, — сказала Интель. — Ты любишь меня?
Этот прямой вопрос как молотком ударил Ньюна. Он не мог ответить просто: «Да, Мать». На это ему не хватало смелости.
— Мать, — с горечью произнес он один из многих титулов, самый дорогой для Келов.
— Ты любишь меня, Ньюн? — ее мягкие пальцы пробежали по волосам, коснулись его уха — так ласкает родная женщина и возлюбленная. «Здесь тайна, — говорили эти прикосновения, — здесь кроется тайна: будь внимателен."
Ньюн не был готов к тайнам. Он смотрел на нее, пытаясь найти слова для ответа. Спокойное лицо было обращено к нему.
— Я знаю, — сказала она. — Ты здесь. Ты выполняешь свой долг. Ты очень послушен, сын мой. Я знаю, что лишила тебя многого.
— У тебя были свои причины для этого.
— Нет, — оказала она. — Ты кел'ен. Ты не знаешь, ты веришь. Но ты прав, когда говоришь так. Завтра… завтра ты убедишься в этом, когда увидишь «Аханал». Мелеин…
— Да, госпожа?
— Ты оплакиваешь Сателя?
— Да, госпожа.
— Ты не осуждаешь меня?
— Нет, госпожа.
— На «Аханале» прибудет госпожа, — сказала Интель. — Эта госпожа может распорядиться не так, как я.
— Мне двадцать два года, — запротестовала Мелеин. — Госпожа, ты должна подчинить «Аханал» своей воле. Но если они пришлют вызов, если они посмеют прислать вызов…
— Ньюн защитит меня. И он защитит тебя, когда придет время.
— Ты передашь его мне? — спросила Мелеин.
— В свое время, — ответила Интель. — Я сделаю это. В свое время.
— Я не знаю все, что я должна знать, госпожа.
— Ты убьешь любого, кто захочет отобрать у тебя Пана. Я старейшая из всех Матерей, и я сама подготовлю себе преемницу.
— По совести говоря… — запротестовала Мелеин.
— По совести говоря, — сказала госпожа, — ты должна повиноваться мне и не задавать вопросов.