Угольки
Шрифт:
В этом году Кэл другой, и я имею в виду не только очевидные ночные отличия.
В прошлые годы, когда мы были далеко от дома, он старательно избегал людей, даже тех, что выглядели максимально безобидно. Когда мы оказывались возле населенных городов, мы объезжали их окольными путями. Когда мы сталкивались с другими путешественниками в дороге, мы либо быстро сходили с дороги, либо отпугивали их предупредительными выстрелами. А когда были хоть какие-то признаки, что кто-то может быть опасен, он сначала стрелял и потом уже задавал вопросы.
Так
Но, должно быть, он говорил серьезно, когда зимой сказал про поиски других людей, чтобы мне было с кем общаться. Он не использовал эту идею просто как повод оттолкнуть меня. Он говорил серьезно. Потому что этой весной мы начинаем посещать некоторые города неподалеку, которым удалось выстроить линию обороны и сберечь своих людей. Он говорит с охранниками, знакомит, предлагает помощь в обмен на припасы. Мы уверенно можем путешествовать и защищать себя в такой манере, в которой другие люди на это не способны, так что мы можем предложить полезные услуги.
Кэл все еще насторожен в том, с кем мы взаимодействуем. Он никогда не будет легко доверять кому-либо. Но он явно принял личное решение, что мы будем больше выбираться в мир и перестанем жить в такой изоляции.
И правда в том, что я наслаждаюсь этим. Знакомствами с новыми людьми. Нормальными, достойными людьми. Выполнением работы для тех, кто нуждается в помощи, которую мы можем предложить. Дни проходят намного быстрее, потому что каждый день не похож на предыдущий.
Единственное, что беспокоит меня в нашей новой ситуации — это то, что Кэл постоянно позволяет людям верить, будто он мой отец.
Он мне не отец. Он мне вообще не отец. Но он вечно зовет меня ребенком, когда мы куда-то выезжаем. Он зовет меня малышкой лишь ночью, когда мы одни. И, наверное, наша разница в возрасте наводит других на мысли, что мы кровные родственники, хотя это не так.
Я не раздуваю из этого шумиху, поскольку в конечном счете неважно, что подумают другие люди, но это все равно иногда беспокоит меня.
В начале лета мне исполняется 21 год, и Кэл дарит мне симпатичную подвеску в виде красивого цветка с красным драгоценным камнем на золотой цепочке. Я понятия не имею, как ему удалось найти такое потрясающее ювелирное украшение. Я люблю эту подвеску больше всего, что у меня когда-либо было, и ношу ее каждый день.
Мы выезжаем все дальше и дальше, чтобы находить дома и магазины, так что большинство наших поездок требуют минимум одной ночевки, а то и больше. В середине июля мы решаем, что это стоит риска и затраченного топлива, поэтому затеваем долгую поездку и едем на восток, осматривая заброшенные маленькие поселения и фермы в провинциальных регионах.
Мы добиваемся весьма хороших результатов. Мы находим более чем достаточно еды и припасов, чтобы компенсировать потраченное время и бензин. Время от времени мы
Тут все не так хаотично, как раньше. Те немногие города, что еще сохранились, находятся под контролем банд, а самые жестокие типы примкнули к стадам или бродяжничающим бандам, либо были убиты. Либо они осели, чтобы по возможности худо-бедно устроить себе жизнь, как и все мы остальные.
Конечно, все это не означает, что мы можем расслабиться. Даже обычные люди могут проявить агрессию, если они достаточно оголодали, или если соблазн достаточно силен. Но теперь мне почти комфортно в дороге, чего я раньше никогда не испытывала.
Мы с Кэлом знаем, что мы делаем. Это не означает, что мы ослабляем бдительность, но скорее всего, мы будем в порядке, если уж не наткнемся в самую гущу враждебных типов.
Мы возвращаемся из четырехдневной поездки, когда слышим вдалеке выстрелы. Даже теперь это не является редкостью, так что нет причин паниковать. Мы реагируем быстро. Кэл на пассажирском сиденье, так что он тянется к винтовке, опускает окно со своей стороны и наполовину высовывается из грузовика, чтобы иметь возможность выстрелить, если придется. Я направляю машину в сторону от дороги, по которой мы ехали, и прибавляю скорость настолько, чтобы проехать за небольшой подлесок, тянущийся вдоль дороги.
Грузовик Кэла может проехать по любой местности, и съехать с дороги — это самая простая и очевидная мера предосторожности.
Когда мы добираемся до вершины холма, я вижу источник шума. Перестрелка. Между двумя людьми за грузовиком и группой нападающих.
Я останавливаю наш грузовик.
— Похоже на засаду. Ребята в грузовике, наверное, просто проезжали мимо.
Я вижу, что Кэл наверняка прав. У нападающих укрепленные позиции, и они явно ждали до места, где дорога сузится и поворачивает, и только потом напали.
— Не похоже на обычную банду, — я щурюсь, пытаясь разглядеть детали. — Они даже не выглядят взрослыми. Подростки?
— Ага, — Кэл сел обратно на сиденье, поскольку нам уже не грозит непосредственная опасность. — Похоже, их восемь. Вон тому мелкому явно не больше четырнадцати, — он как-то странно выдыхает. — Бл*дь.
— Что будем делать? — по какой-то причине вид того, как дети даже младше меня нападают на ни в чем не повинных путешественников — это одно из худших зрелищ, что я видела.
— Можем объехать стороной и не лезть в этот бл*дский бардак.
Я облизываю губы. Поворачиваю голову, чтобы взглянуть Кэлу в глаза.
Он бегло кивает, явно прочитав мои мысли.
— Можем попробовать напугать их. Зайти сзади. Они буквально дети. Могут убежать, если потеряют преимущество.
— Окей. Давай попробуем.
Его глаза как будто темнеют, когда он пригвождает меня взглядом.
— Мы можем попробовать. Но если они дадут отпор, мы уезжаем. Немедленно. Без споров.