Ухищрения и вожделения

Джеймс Филлис Дороти

— В конце концов, это будет и твое алиби. Это даже важнее. В конце концов, все на станции знают, как плохо она к тебе относилась после той передачи по местному радио. Устроил крестовый походик против атома, Христов воитель несчастный. Это, надеюсь, ты не забыл?

Грубость напоминания, нотки раздражения в ее голосе оттолкнули его. Он снова сказал:

— А если нам не поверят?

— Слушай, не стоит начинать все сначала. Почему это нам вдруг не поверят? Да и какое это имеет значение, если и не поверят? Они же не смогут доказать, что мы лжем, вот что самое важное. Да и, в конце концов, это же совершенно естественно, если бы мы были вместе. Мы ведь не вчера познакомились.

Слушай, я должна вернуться в директорскую. Я с тобой свяжусь, но сегодня вечером нам лучше не встречаться.

Он и не предполагал, что они встретятся сегодня вечером. Сообщение о новом убийстве к тому времени уже передадут по местному радио, начнутся разговоры и перешептывания, и мама будет с нетерпением ожидать его возвращения с работы, горя желанием услышать самые свежие новости.

Но ему нужно было сказать Кэролайн еще кое-что, прежде чем она уйдет, и он ухитрился собрать все свое мужество, чтобы произнести:

— Я звонил тебе вчера, когда поехал прокатиться. Остановился у телефонной будки и позвонил. Тебя не было дома.

Кэролайн не ответила. Он испуганно взглянул ей в лицо, но оно ничего не выражало. Немного погодя она спросила:

— В какое время это было?

— Примерно без двадцати десять, может, чуть позже.

— А зачем? Зачем ты звонил?

— Хотел поговорить с тобой. Одиноко было. Наверное, я чуть-чуть надеялся — может, ты передумаешь и позовешь меня.

— Ну ладно. Пожалуй, лучше рассказать тебе про это. Вчера вечером я была на мысу. Хотела устроить Рему пробежку. Оставила машину сразу за деревней и дошла до самого аббатства, до развалин. Кажется, это было чуть после десяти.

— Ты была на мысу! — Джонатан был поражен и испуган. — И все то время она, убитая, лежала в нескольких метрах от тебя!

Кэролайн резко возразила:

— Не в нескольких метрах от меня, а больше чем в сотне метров. У меня не было ни малейшего шанса на нее наткнуться, и убийца ее мне не встретился, если ты это имеешь в виду. И я оставалась наверху, не спускалась на берег. Если бы спустилась, полиция нашла бы мои следы — и мои, и Рема.

— Но кто-то вполне мог тебя заметить, луна светила вовсю.

— На мысу никого не было. А убийца, если он прятался между деревьями и видел меня, вряд ли явится, чтобы заявить об этом. Но ситуация для меня не очень-то завидная. Поэтому мне и нужно алиби. Мне не хотелось тебе говорить, но теперь ты знаешь. Я ее не убивала. Но я была там, и у меня имеется мотив. Потому я и прошу тебя помочь мне.

Впервые Джонатан расслышал в ее голосе нотки нежности и чуть ли не мольбу. Она сделала движение, словно хотела коснуться его, но удержалась, и этот несмелый жест, эта сдержанность были словно ласка, словно Кэролайн коснулась ладонью его щеки. Боль и унижение, владевшие им в прошедшие десять минут, исчезли, смытые волной нежности. Губы его, казалось, вспухли так, что мешали говорить, но он все-таки нашел и произнес нужные слова:

— Ну конечно же, я помогу. Я люблю тебя. И я тебя не подведу. Можешь на меня положиться.

Глава 3

Рикардс договорился с Алексом Мэаром, что будет на станции утром, в 9.00, но до этого он собирался заехать в Скаддерс-коттедж к Райану Блэйни. Визит этот требовал особого подхода. Рикардс знал, что Блэйни — многодетный отец, значит, придется допрашивать и детей, хотя бы самых старших. Но этого он сделать не сможет, если с ним не будет ПКЖ — полицейского констебля-женщины. Сразу обеспечить ее присутствие не удалось. Разумеется, по сравнению со всем прочим это мелочь, но подобные мелочи вызывали у него раздражение, с ними трудно было примириться, к тому

же он понимал, что без ПКЖ глупо рассчитывать на что-либо иное, чем краткий визит к Блэйни. Какими бы серьезными ни были подозрения в отношении Блэйни, Рикардс не мог пойти на риск и заработать жалобу наверх о том, что информация получена от несовершеннолетних без соблюдения должной процедуры. В то же время Блэйни имел право знать, что случилось с его картиной, и, если ему не сообщат из полиции, досужие языки не замедлят проинформировать его об этом. А главное, Рикардсу было важно увидеть выражение лица Блэйни, когда тот услышит и про изрезанную картину, и про убийство Хилари Робартс.

Он подумал, что ему редко приходилось видеть жилище более унылое, чем Скаддерс-коттедж. Сыпала мелкая морось, дом и запущенный цветник перед ним виднелись сквозь перламутровую сетку тумана, стиравшего очертания и цвета, так что все вокруг, казалось, слиплось в одну аморфную, сочащуюся влагой серую массу.

Оставив своего помощника, Гэри Прайса, в машине, Рикардс в сопровождении Олифанта прошел по заросшей сорняками дорожке к крыльцу. Звонка не было, но, когда Олифант постучал металлическим дверным молотком в дверь, она почти сразу открылась. Перед ними стоял Райан Блэйни, высоченный — под два метра ростом, худой, с мутными, покрасневшими глазами, и смотрел на них пристально и неприязненно. Казалось, побледнела даже его рыжая шевелюpa, и Рикардс подумал, что, пожалуй, никогда не видел, чтобы человек, настолько изможденный, все еще мог держаться на ногах. Блэйни не пригласил их в дом, а Рикардс не попросил разрешения войти. Это вторжение лучше было отложить до того момента, когда с ними будет ПКЖ. Блэйни мог и подождать. Сейчас Рикардсу нужно было как можно скорее попасть на Ларксокенскую АЭС. Он сообщил Блэйни, что портрет Хилари Робартс был изрезан и обнаружен в Тимьян-коттедже, но о подробностях умолчал. Ответа не последовало. Тогда он спросил:

— Вы слышали, что я сказал, мистер Блэйни?

— Да, слышал. Я знал, что портрет исчез.

— Когда?

— Вчера вечером, примерно в девять сорок пять. Мисс Мэар за ним заезжала. Она собиралась ехать в Норидж сегодня утром и обещала его отвезти. Она вам сама скажет. А сейчас он где?

— У нас. То, что от него осталось. Он нам понадобится для судебной экспертизы. Мы, естественно, выдадим вам квитанцию.

— А толку-то что? Можете себе оставить — и картину, и квитанцию вашу. Вы говорите, ее на куски изрезали?

— Не на куски. Там два аккуратных надреза. Может быть, еще удастся исправить. Мы привезем портрет с собой, когда опять к вам приедем, чтобы вы могли его опознать.

— Я не хочу его видеть. Можете оставить его себе.

— Нам нужно, чтобы вы его опознали, мистер Блэйни. Но давайте поговорим об этом позже, когда мы снова к вам приедем. Когда, кстати, вы видели портрет в последний раз?

— В четверг вечером, когда упаковал его и оставил в сарае, где работаю. С тех пор я там не был. Пусть Элис Мэар или Адам Дэлглиш его опознают. Они оба его видели.

— Вы хотите сказать, что знаете, кто это сделал?

Ответом снова было молчание. Рикардс нарушил его, сказав:

— Мы будем у вас во второй половине дня, возможно, между четырьмя и пятью, если вам удобно. И нам придется побеседовать с детьми. С нами будет ПКЖ. Дети ведь сейчас в школе, наверное?

— Двойняшки в дневной группе, а Тереза дома. Она неважно себя чувствует. Слушайте, чего вы так беспокоитесь о порезанном портрете? С каких это пор полиция интересуется картинами?

— Мы интересуемся преступным нанесением ущерба. Но это еще не все. Я должен вам сообщить, что вчера вечером была убита Хилари Робартс.