Уик-энд Остермана
Шрифт:
– Бывает, но…
– Я читал об этом вашем шоу в прошлое воскресенье, – сказал Кардоун, опускаясь на диван рядом с Тримейном. – У Ральфа Эштока много влиятельных друзей в разных ведомствах.
– Чепуха!
– Совсем нет. – Джо Кардоун потер подбородок. – Я встречался с этим парнем. Мстительный тип.
– Но он же не сумасшедший, – покачал головой Остерман. – Нет, это вряд ли возможно.
– Почему это не может быть простым ограблением? – Таннер закурил сигарету и повернулся к друзьям, пытаясь сохранять спокойствие.
– Потому что, черт возьми, так никто
– Да? – Тримейн взглянул на Кардоуна, сидевшего рядом с ним на диване. – А ты что, эксперт по ограблениям?
– Не больше, чем вы, господин адвокат, – сухо ответил Джо.
Элис чувствовала, что уик-энд начался как-то неестественно. Возможно, это впечатление складывалось оттого, что голоса звучали громче и смех повторялся чаще, чем это бывало раньше во время их встреч.
Обычно, когда приезжали Остерманы, вечер начинался спокойной и неторопливой беседой о семейных проблемах и новостях. Берни и Лейле всегда удавалось пробудить в них самое доброе, заставить их по-настоящему поговорить друг с другом. Ее муж называл это «синдромом Остермана».
Сегодня же никто не отваживался заговорить о чем-нибудь серьезном. Ни слова о личном – за исключением, конечно, ужасного происшествия в среду.
С другой стороны, Элис отдавала себе отчет в том, что более всего ее тревожило состояние мужа. Относительно других она могла ошибаться, но Джон вел себя очень странно. Она никогда еще не видела его таким раздраженным.
Женщины вернулись в гостиную, и Элис одна убирала остатки еды со стола в холодильник. Нет, она больше не станет слушать этих глупых разговоров Бетти и Джинни. Да, она может позволить себе держать прислугу точно так же, как и они. Но она никогда не потерпит второй хозяйки на собственной кухне.
Еще в доме отца Элис на это насмотрелась. Отец называл прислугу «апостолами». «Апостолы», которые убирали, мели и чистили. Мать звала их просто «прислугой», но это ничего не меняло, фактически хозяйством заправляли посторонние люди.
Элис тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. Может быть, она просто выпила лишнего? Она открыла кран и умылась холодной водой. В дверях кухни показался Джо Кардоун.
– Хозяин сказал мне, что если я хочу выпить, то могу налить себе сам на кухне.
– Конечно, Джо. Заходи. Ты видишь здесь что-нибудь стоящее?
– Разумеется. Превосходный джин, чудесный тоник… Эй, что случилось? Ты плакала?
– Нет, что ты… Я просто сполоснула лицо.
– У тебя все щеки мокрые…
Джо поставил бутылку с джином на стол и приблизился к ней.
– Скажи откровенно, у вас неприятности? Ну ладно, об этом странном ограблении в среду Джонни мне рассказал, но… Но если есть еще какие-нибудь проблемы, не надо от меня скрывать, о’кей? То есть я хочу сказать, что если он вздумал играть с огнем…
– С огнем?
– Ну, залез в долги, набрал кредитов и… У меня есть клиенты в «Стэндарт мьючиал» и даже кое-какой капитал. Я знаю эту компанию… Вы с Джонни живете на широкую ногу, а ведь по нынешним временам шестьдесят тысяч долларов за вычетом
У Элис Таннер перехватило дыхание.
– По-моему, с деньгами у Джона все в порядке.
– Это все очень относительно. Мне кажется, Джон слишком увяз в своих делах. Сейчас он, конечно, ни за что не решится оставить свое маленькое королевство, чтобы поискать что-нибудь более стоящее. Это его дело. Его и твое. Но я хочу, чтобы ты передала ему… Я его друг. Добрый друг. И я чист. Понимаешь, чист. Если ему что-то нужно, то пусть он позвонит мне. Ты скажи ему, хорошо?
– Джо, я очень тронута. Нет, в самом деле… Но думаю, что в этом нет необходимости.
– Но ты передашь ему?
– Скажи ему сам. У нас с Джоном молчаливое соглашение – мы договорились не затрагивать больше вопросов о его заработке, потому что, честно говоря, я с тобой согласна…
– Тогда у вас будут проблемы.
– По-моему, ты преувеличиваешь…
– Надеюсь, что ты окажешься права. И все же передай ему… – Элис не успела ничего сказать, как он уже вышел из кухни.
Она наморщила лоб. Джо пытался что-то втолковать ей, но она не поняла что.
– Никто не давал тебе и всей вашей репортерской братии права считать себя непогрешимыми. Я устал от этого! Я сталкиваюсь с этим каждый день! – воскликнул стоявший у камина Тримейн, не скрывая раздражения.
– Никто и не утверждает, что мы безгрешны, – возразил ему Таннер. – Но в то же время никто не может запретить нам добывать объективную информацию.
– Но если эта информация способна нанести ущерб той или другой стороне, вы не имеете права предавать ее гласности! Если это неопровержимые факты, то они должны прозвучать в суде. Вы должны ждать, пока свое слово скажет закон.
– Это невозможно, ты сам прекрасно понимаешь.
Тримейн помолчал, потом горько улыбнулся.
– Да, понимаю. Если быть реалистом, компромисс здесь действительно невозможен.
– А ты уверен, что хочешь найти компромисс? – спросил Таннер.
– Конечно, – очень серьезно сказал Тримейн.
– Зачем? Ты в любом случае имеешь преимущество. Если ты выиграл – прекрасно. Проиграл – ты можешь заявить, что на суд оказывали давление средства массовой информации, и обжалуешь приговор.
– Выиграть дело в апелляционном суде очень сложно, – заметил Бернард Остерман. Он сидел на полу, прислонившись спиной к дивану. – Это знаю даже я. Такие случаи просто сенсация, ибо они очень редки.
– И потом апелляция стоит денег, – пожав плечами, добавил Тримейн, – которые чаще всего тратятся впустую. Особенно когда апеллируют корпорации.
– Тогда попридержите прессу, если дело уж слишком горячее. Это нетрудно. – Джо допил свой джин и посмотрел Таннеру прямо в лицо.
– Нет, трудно, – подала голос сидевшая в кресле напротив дивана Лейла. – Для этого прежде нужно занять твердую позицию. И что значит «попридержите»? Кто возьмет на себя ответственность? Именно это и имел в виду Дик. Невозможно что-то предпринимать, предварительно не определившись, на чьей ты стороне.