Уильям Грин и Книга Иоллая
Шрифт:
На втором этаже детского дома загорелся свет. Через минуту открылась входная дверь, и на крыльце появилась высокая женщина с распущенными волосами и в халате. Она взглянула на корзину, затем оглянулась вокруг и затем еще раз посмотрела на корзину. Медленно и настороженно она подошла к корзине, подняла марлю и тут же отпряла назад.
Энн дернулась, испуганно взглянув на Сэма. Сэм поднес указательный палец к губам, призывая ее успокоиться.
Женщина застегнула халат, достала из кармана резинку – собрала волосы, и вышла в дверцу забора за территорию детского дома. Взгляд ее рыскал вокруг в надежде найти хоть что-то, что могло бы объяснить ей происходящую сейчас с ней
Постояв с полминуты и растерянно оглядываясь вокруг, женщина поднялась на крыльцо и озабоченная встала рядом с корзиной.
Сэм и особенно Энн напряженно следили за каждым ее действием.
Наконец, женщина, присела на корточки, подняла марлю и уже более обстоятельно посмотрела в корзину. Вновь осмотревшись вокруг, она перевела взгляд в открытую дверь дома, словно оттуда ожидая помощи или ответов на волнующие ее вопросы. Но, не дождавшись ни помощи, ни ответов она все же решилась взять малыша на руки.
Сердце Энн дрогнуло. Она жалобно посмотрела на Сэма, но тот лишь покачал головой.
Женщина заулыбалась. Она смотрела в беззаботно дремлющее лицо малыша и радостно улыбалась. В мире существует не так много душевных лекарств, сравнимых силой воздействия с улыбкой. Эта улыбка женщины успокоила не только Сэма, но и Энн. Лицо Энн было уставшим, измученным, но спокойным – спокойным, благодаря улыбке этой незнакомой женщины.
–Нам пора,– тихо сказал Сэм.
Энн послушно достала из кармана мантии тот самый светящийся предмет, который она двумя руками держала, когда они с Сэмом и малышом только появились в начале улицы. Это был камень. Гладкий камень темно-синего цвета с обвивающей ее надписью. Сэм и Энн схватились за этот камень, и как только женщина вместе с малышом и корзиной зашли в дом, Энн что-то тихо прошептала, надпись на камне засияла, и через мгновение они вместе с Сэмом исчезли. Словно и не было здесь их вовсе. Словно ниоткуда появившись, никуда они и ушли.
Тем временем женщина вместе с ребенком и корзиной поднялась в свою комнату на втором этаже. В доме никто не был разбужен, поэтому никому ничего объяснять не пришлось. По крайней мере, этой ночью.
Она уложила малыша, которому на вид было не больше двух лет, на свою кровать и плотно укрыла его одеялом.
В корзине женщина заметила бумагу. Она подошла вместе с бумагой к окну, чтобы в свете уличных фонарей, доходившем до ее окна, прочитать то, что там было написано. В записке было всего два слова, четыре знака и шесть цифр: Уильям Грин, 1.8.2001.
–Уильям Грин,– протяжно и таинственно произнесла женщина и задумчиво взглянула на мирно спящего малыша.
***
Тринадцать лет прошло с того самого момента, когда миссис Филипс обнаружила на крыльце перед дверью детского дома корзину с двухлетним ребенком. Тринадцать лет назад она только вступила в должность директора детского дома номер двадцать семь района Бестплейс города Ливерпуль. И та улыбка, с которой она встретила маленького Уильяма Грина тогда, впервые взяв его из корзины на руки, сопровождала практически каждую ее встречу с таинственно появившимся русоволосым мальчиком. Все это время миссис Филипс проявляла особую заботу об Уильяме и играла важную роль в его воспитании.
Это была высокая статная женщина пятидесяти одного года, с маленькими, словно бусинки, черными глазами, и всегда собранными в низкий пучок блекло-рыжими волосами. Муж ее мистер Филипс почти все время проводил в заграничных командировках, лишь пару недель в году проводя дома вместе с супругой. Детей у них не было. Несмотря на огромное желание четы Филипс быть родителями, они оба не могли ими стать по медицинским показателям. Несмотря на это, миссис никогда не жаловалась на судьбу и, будучи человеком набожным всегда благодарила Бога за все, что у нее было.
Миссис Филипс любили почти все – начиная от подавляющего большинства воспитанников детского дома и заканчивая поставщиками молока, фруктов, овощей и прочих продуктов питания. Она умела расположить к себе собеседника приятным мягким голосом и искренней доброжелательностью. А те немногие, кто не любили миссис Филипс, в основном это были воспитанники дома, так называемые, трудные подростки, как минимум относились к ней с уважением. Она умела поставить на место зазнавшегося ученика, и в этот момент ее, как казалось, ну никак не способный измениться мягкий и нежный голос, становился твердым и строгим.
Детский дом номер двадцать семь в городе Ливерпуль был частным, и во всем городе именно этот детский дом считали образцовым. Во многом благодаря педагогическому таланту и неуемному трудолюбию миссис Филипс.
Помимо Уильяма в детском доме воспитывались еще сорок детей (семнадцать мальчиков и двадцать три девочки) от четырех до семнадцати лет. Кроме детей в доме проживали директор – миссис Филипс, ее помощница – тридцатилетняя Кейт Джеймс и главный повар – пятидесятилетняя миссис Арчивальд, которую все называли по имени – Глен. Также две недели в году в доме обитал мистер Филипс, пока служебный долг вновь не призывал его обратно на работу. Остальные работники детского дома – врач, учителя, повара, уборщицы приходили в детский дом, отрабатывали положенное время и уходили. У тех же, кто оставался в доме и по факту здесь жил – у каждого из них, включая миссис Филипс, была своя причина, по которой они жили в детском доме, а не в своем собственном.
Предыдущим и первым директором детского дома была давняя подруга миссис Филипс – миссис Кэрол. Миссис Кэрол ушла из жизни тринадцать лет назад. Долгое время она тяжело болела, и ей непросто было исполнять обязанности директора детского дома. Миссис Филипс много гостила у подруги и нередко помогала той в работе, в случае надобности беря на себя бразды правления домом. В один день, когда состояние миссис Кэрол было совсем плохим, практически уже на смертном одре, она попросила миссис Филипс об одном одолжении. А так как миссис Филипс была сильно привязана к подруге и горячо ее любила, да и ко всему прочему, просьба или желание человека при смерти равно непреложному закону, который обязательно нужно соблюсти и исполнить, было ясно, что любое пожелание миссис Кэрол будет исполнено. Миссис Кэрол попросила подругу не оставлять детский дом, который она, миссис Кэрол, организовала собственными силами и куда вложила всю душу и все силы, и стать его новым директором. «Только тебе я могу доверить свою жизнь. Эту забирает Господь, а дом, моя вторая жизнь – я хочу отдать, хочу доверить ее тебе» – тяжело дыша, говорила миссис Кэрол, то и дело, пытаясь улыбнуться.
Все документы были готовы, все формальности соблюдены. После кончины миссис Кэрол и ее похорон, миссис Филипс переехала в детский дом и, до сегодняшнего дня не жалея ни сил и не чая души, она продолжала дело своей подруги, с особой теплотой и вниманием относясь к ее второй жизни, которую миссис Кэрол доверила ей.
***
Жизнь Уильяма Грина нельзя было назвать простой. И главной причиной трудности жизни Уильяма было не то, что он жил и рос в детском доме. Причина эта была несколько иного толка, пусть и неразрывно связанного с этой самой жизнью в детском доме.