Уильям Грин и Книга Иоллая
Шрифт:
С детских лет Уильям Грин рос необычным мальчиком. Эта необычность выражалась и во внешности мальчика, и в той атмосфере, которая его всегда окружала.
Что касается внешности, то главной особенностью Уильяма были глаза. Они были разного цвета. Правый глаз глубокого зеленого цвета, левый – глубокого карего. Самого Уильяма это никогда не беспокоило, но у тех, кто видел его в первый раз, подобное различие в цвете глаз вызывало неподдельный интерес. Да и что говорить о тех, кто видел Уильяма в первый раз, если даже многие воспитанники и работники детского дома, которые, казалось, за долгие годы уже должны были привыкнуть к подобной выразительности Уильяма, нередко округляли
Еще одной особенностью, которая вызывала интерес у всех, кто ее видел, являлся знак на ладони правой руки. Знак в виде трилистника. Отчетливый отпечаток этого растения на ладони Уильяма порождал много пересудов у взрослых и немалое количество шуток у воспитанников детского дома. Всех поражало то, насколько точным и отчетливым был рисунок трилистника на руке Уильяма.
Уильям был достаточно скромным, но вместе с тем смелым мальчиком. За свою жизнь в детском доме он принял участие не в одном десятке драк, и что самое удивительное – абсолютно из каждой схватки он выходил неоспоримым победителем. И неважно, кто был напротив него – здоровый и опытный драчун, его ровесник Боб, или старший его на пять лет и уже готовящийся к выпуску, Том. А однажды, когда группа мальчиков из пяти человек решила устроить Уильяму «темную», он уверенно справился и с ними. Никто, в том числе и сам Уильям не могли объяснить его силу. На вид это был абсолютно обычный для своего возраста мальчик, с обычным телосложением и без каких-либо навыков ведения боя. Но когда дело доходило до драк, победителем из них всегда выходил один человек – Уильям Грин.
Правда, здесь нужно сказать, что Уильям никогда не кичился ни своими победами, ни своей необъяснимой и удивительной силой. Ни в одной из драк, он не был зачинщиком или провокатором. Чаще всего Уильям заступался за других ребят или отвечал, если на него шли с кулаками. Не в меньшей степени, чем непобедимость Уильяма, многих окружающих удивляла его невероятная живучесть – то, как быстро на нем заживали синяки и затягивались раны. Царапины исчезали практически мгновенно. Этот феномен вводил в ступор и местного врача. Она лишь растерянно разводила руками и ссылалась на отличные гены.
Несмотря на то, что Уильям часто заступался за других детей и никогда никому не отказывал в помощи, у него не было друзей. Большинство детей боялись его. Старшие воспитанники дома, которые выходили из драк с Уильямом побежденными, в отместку пускали о нем слухи среди остальных воспитанников дома. Уильяма считали ненормальным, странным, а некоторые, особо впечатлительные, называли его инопланетянином. Несмотря на это, Уильям не раз пытался наладить отношения с ребятами, но те или испуганно отнекивались от его предложений совместного времяпровождения, или под разными предлогами сторонились его.
Не находя понимания в реальном мире, Уильям все чаще уходил в мир волшебный. В его комнате, которую он делил еще с четырьмя детьми, накопилось уже приличное количество книг жанра фэнтези. Иной раз он проводил за чтением книг четыре, пять часов, пока не приходило время уроков, обеда или сна. Нередко в ночное время, когда остальные дети уже давно спали, Уильям, накрывшись с головой одеялом, и с помощью небольшого фонарика продолжал читать книгу. Он полностью погружался в тот мир, который описывался в книге, и часто представлял себя на месте одного из героев. Почти все свободное время Уильям проводил за книгами, чем вызывал еще большее удивление у своих сверстников, которые считали чтение скучным и неважным занятием. Взрослые же напротив ставили Уильяма в пример остальным воспитанникам дома, чем вызывали у тех еще большее раздражение Уильямом. Поэтому помимо всего прочего его считали зазнайкой и любимцем учителей.
На праздниках, в выездных экскурсиях и даже в классах за партой – Уильям везде был сам по себе. Единственным человеком во всем детском доме, который относился к нему с искренней симпатией и теплотой, была миссис Филипс. Она прекрасно видела отношение других воспитанников к Уильяму и много говорила на эту тему с детьми. Но видя бесполезность этих разговоров, она все чаще проводила долгие индивидуальные разъяснительные беседы с Уильямом, и всякий раз поражалась его недетской мудрости и зрелости.
Уильям, и вправду, относился к сложившейся вокруг него ситуации и к недружелюбному отношению к нему со стороны других детей спокойно и с каким-то неосознанным пониманием. В том смысле, что он не находил логичных и здравых объяснений всей этой истории, он просто внутренне, на интуитивном уровне принимал все это. Он не обижался ни на детей, ни на взрослых, которые также иной раз «застревали» на Уильяме любопытствующими и неприятными взглядами. Чувство его обиды сидело так глубоко в нем, что, чтобы его задеть нужно было нечто другое, нежели взгляды и шутки посторонних ему людей.
В этой жизни Уильям Грин был обижен только на двух человек – на своих родителей. Где-то внутренне, на уровне все той же интуиции, он ни на секунду не сомневался в том, что именно родители отдали его в детский дом, а точнее, оставили у двери. Внутренне, пусть и не имея возможности дать ответ на вопрос «почему», он был уверен, что его оставляли у крыльца детского дома именно два человека. И он не сомневался, что эти два человека были его родителями. Ни дядей с тетей, ни друзьями семьи, ни еще кем-то, а именно родителями. Тот факт (в котором он не сомневался), что родители оставили его у двери и скрылись, еще больше злил и печалил Уильяма.
Чем старше Уильям становился, тем больше он думал о родителях, о причинах, которые заставили их оставить его. И никогда в своих мыслях, сколько он не старался – он не находил для них оправдания. Чем старше он становился, тем чаще у него случались разговоры с миссис Филипс, и чем старше он становился, тем сложнее миссис Филипс было находить слова для того, чтобы успокоить Уильяма и удовлетворить его любопытство. Уильям все чаще и все тверже повторял фразу, что не может быть причин у родителей, чтобы оставить своего ребенка. Миссис Филипс все чаще молча пожимала плечами, то ли не находя слов, чтобы что-то противопоставить Уильяму, то ли просто соглашаясь с пятнадцатилетним мальчиком.
Все переживания Уильяма были связаны только с мыслями о родителях. Шутки, косые взгляды, пересуды о его внешности, о нем самом не составляли и сотой доли той печали и боли, которые рождали в нем мысли о том, что родители его бросили.
Уильям Грин, мальчик пятнадцати лет, с зеленым и карим глазами, тонкими русыми волосами и глубоким, тонко чувствующим и чувствительным внутренним миром, отнюдь не тем, что присущ практически любому подростку. Он действительно был не таким как все. Он был другим. Он был особенным. Бывали моменты, когда Уильям и сам чувствовал свою исключительность. Но он не обращал на эти чувства никакого внимания. Все его свободное время занимали книги. В них он был по-настоящему героем. Пусть и не в настоящем мире. В реальном мире у него были лишь гнетущие мысли о родителях, и все более нарастающее с каждым днем чувство вселенского одиночества. В последнее время, он все чаще и все острее ощущал это чувство, когда переставал читать и покидал мир, в котором он был героем, в котором он не был один.