Уильям Шекспир — образы чести и благородства
Шрифт:
Метонимию следует отличать от метафоры, с которой её нередко путают: метонимия основана на замене слов «по смежности» (часть вместо целого или наоборот, представитель класса вместо всего класса или наоборот, вместилище вместо содержимого или наоборот и т. п.), а метафора — «по сходству»
С другой стороны, эта метонимия, является необычной, то есть несущей аллегорию выражения чувств, ибо она выражает динамику чувств: «Ты даруешь мне своё, чтоб снова не возвращал — его», в строке 14. Стоит отметить, что автором применён литературный приём «каламбур» через предлог текста оригинала «mine», «моего» строки 13 и предлог «thine», «твоё»,
Краткая справка.
Каламбур (фр. calembour) — литературный приём с использованием в одном контексте разных значений одного слова или разных слов, или словосочетаний, сходных по звучанию.
В каламбуре либо два рядом стоящих слова при произношении дают третье, либо одно из слов имеет омоним или многозначно. Эффект каламбура, обычно комический (юмористический), заключается в контрасте между смыслом одинаково звучащих слов. При этом, чтобы производить впечатление, каламбур должен поражать ещё неизвестным сопоставлением слов. Является частным случаем игры слов (многие авторы считают «игру слов» и «каламбур» синонимами).
Краткий критический обзор сонета 22.
В сонете 22, бард использовал образ отражения своего лица в зеркале, чтобы риторически выразить свои соображения о морщинах, которые появляются с возрастом. Поэт уверен, что его никто не убедит, что он сам стар, пока «молодой человек» сохраняет свою свежесть молодости. Но пройдёт время, и тогда юноша увидит морщины от забот и печалей, которые обрамят чело юноши, когда он задумается о том факте («сравни», — обрати внимание!), что он должен отдать свой долг смерти: «death my days should expiate», «смерть должна искупить мои дни».
Внешняя красота юноши, это всего лишь временные «покрова» его красоты, как подобающий, достойный вид, то есть «seemly raiment», «достойное одеяние», под которым подразумевалось соединение их любящих сердец.
В сонете 22 повествующим бардом используется литературный образ зеркала, чтобы продолжить тему влиянии времени на возраст с соответствующими последствиями. Поэта не никто не в состоянии убедить, что он стар, пока молодой человек сохраняет свою молодость. С другой стороны, когда придёт время, и он увидит морщины от забот на челе юноши, тогда он задумается о том факте («смотри»), что он должен отдать свой долг смерти («смертью должен искупить свои дни»). Внешняя красота юноши, и та красота, что «покрывает» его, — всего лишь, подобающая одежда («достойное одеяние»), облачающая сердце поэта.
Таким образом, его сердце живёт в груди юноши, как сердце юноши живёт в его сердце: поскольку сердца едины, и разница в возрасте неразличима в единстве сердец («Как же я могу быть старше тебя?»).
Двустишие предостерегающее и условное: когда сердце поэта убито, тогда юноша не должен считать само собой разумеющимся («предполагать»), что его собственное сердце, одетое так, как оно есть у поэта, будет восстановлено: «Ты дал мне своё, чтобы я не возвращал его снова».
Повествующий бард увещевал юношу быть осторожным. Он будет носить с собой сердце юноши («носить твоё сердце») и защищать («хранить») его.
Английское «chary», «осторожный» — это прилагательное, которое означает «быть осторожным».
Двустишие, завершающее сонет 22 предостерегающее и символически отражает внутреннее состояние барда, которое сформировало
таким образом, символ «умерщвлённого»
(Larsen, Kenneth J. «Sonnet 22. Essays on Shakespeare's Sonnets». Retrieved 14 December 2014).
Источник и краткий критический анализ сонета 22.
Стихотворение построено на двух традиционных темах, характерных для писавших сонеты в елизаветинскую эпоху. Идея обмена сердцами была популяризирована 48-м сонетом Петрарки; примеры можно найти у Филипа Сидни (Philip Sidney) «Аркадии графини Пембрук» («Countess of Pembroke's Arcadia») и других, но эта идея также вошла в поговорку. Представление о любви как о спасении для престарелого барда не менее условно и в более узком смысле относится к сонету Петрарки 143. Изображение не может быть использовано для датировки сонета, если вы согласны с большинством критиков в том, что он был написан поэтом в возрасте 30 лет. Самуэль Даниель также использовал подобную концепцию в своём стихотворении, написанном, когда Шекспиру было 29 лет, а Майкл Дрейтон (Michael Drayton) перенял подобную идею, когда ему был всего 31 год. Стивен Бут (Stephen Booth) увидел в подобном приёме отголоски англиканской службы бракосочетания в формулировке заключительного двустишья.
Английское слово «expiate», «искупление» в строке 4 ранее вызывало некоторую путаницу, поскольку контекст, по-видимому, не включает необходимость искупления. Поэтому критик Джордж Стивенс (George Steevens) сделал предложение, что там было слово «expirate», «истекать».
Однако, критик Эдмонд Мэлоун (Edmond Malone) и другие установили, что «искупать» здесь означало «fill up the measure of my days» «заполнить меру моих дней», или просто «use up», «израсходовать».
Некоторые критики, среди которых Бут и Уильям Керриган (William Kerrigan), все ещё продолжали воспринимать, как отголоски первоначально доминирующего значения.
(Booth, Stephen, ed. 2000 (1st ed. 1977). Shakespeare's Sonnets (Rev. ed.). New Haven: Yale Nota Bene. ISBN 0-300-01959-9. OCLC 2968040).
Эвелин Симпсон, и её «фригидное тщеславие» по отношению к Уильяму Шекспиру.
Критик Эвелин Симпсон (Evelyn Simpson) обусловила условный характер в качестве стихотворной формы сонета 121, чему дала звучное название, охарактеризовав его разновидностью «frigid conceit», «фригидного тщеславия», и это вполне могло, по её мнению являться причиной того, что этот сонет на сегодняшний день не входит в число известных и почитаемых сонетов.
(Так она преднамеренно сформировала и инициировала общественное мнение удовлетворяющее её самолюбие, уязвлённое талантом гения, — ремарка автора эссе).
(Реплика автора эссе: вполне вероятнее, что Эвелин Симпсон не удосужилась до конца осмыслить подстрочный контекст шекспировского сонета 22, и как ярая феминистка положила начало традиции, в обвинении Уильяма Шекспира в гомосексуальных отношениях с его юным другом? Который оказывается… О, удивление! На плодородной почве извращенных умов, когда юноша, воспеваемый Шекспиром в сонетах, оказался единокровным сыном!).