Украденная невеста
Шрифт:
— Так оно вроде как свежее. — Я смотрю на стакан молока. Возможно, вкус такой не только потому, что я очень голодная. Все блюда должны быть такими, и я медленно подношу вилку с яичницей к губам, закрыв глаза в экстазе от того, насколько все вкусно. Где-то в яйцах есть сыр и какие-то специи, и все, что я хочу сделать, это есть, пока полностью не наемся.
— Самое свежее, — соглашается Виктор. Он пристально наблюдает за мной, как будто хочет убедиться, что я собираюсь есть. Он смотрит, как я откусываю кусочек еды, потом еще один, и когда я откладываю вилку после третьего, внезапно обессилев, он наклоняется вперед.
— Вот, — мягко говорит он. — Позволь мне.
Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь, чтобы остановить его, он протягивает руку, отрезает кусочек ветчины и подносит его к моим губам.
— Держи, — мягко говорит он. — Просто ешь. Я тебе помогу.
Как такое вообще реально? Я смотрю на него с удивлением на лице, которое не могу скрыть, потому что никогда не могла представить Виктора делающим что-либо из того, что он делал для меня до сих пор. Купал меня, помогал мне вставать, кормил меня, все эти нежные, заботливые действия, кажутся ему такими несвойственными, но, возможно, это не так. Точно так же, как легкость, с которой он, кажется, передвигается по хижине чувствуя себя как дома в своем походном снаряжении в виде сшитого на заказ костюма, возможно, есть что-то, чего я раньше не видела. Возможно, у мужчины, за которого я вышла замуж, есть другая сторона, о которой я никогда раньше не знала. Которую я никогда не могла себе представить. Это так трудно понять. Этот человек руководит бизнесом, который, на мой взгляд, вызывает сожаление, который торговался за мою руку и сердце, который угрожал войной, если ему не дадут то, что он хочет. Мужчина, обладающий властью, которая иногда пугает меня, мужчина, которого боятся другие мужчины. Мужчина, которого я не хочу. Мужчина, которого я не должна хотеть, и все же этот мужчина прямо сейчас кормит меня яичницей с ветчиной и смотрит на меня так, как будто мое благополучие, единственное, о чем он сейчас думает.
— Ты оставался здесь? — Внезапно выпаливаю я, съев еще кусочек. — Я просыпалась несколько раз, и мне показалось, что я вижу тебя здесь, сидя у моей кровати.
— Конечно. — Виктор накалывает вилкой еще один кусок ветчины. — Ты моя жена, Катерина. Кто-то причинил тебе боль. Я не был уверен, выживешь ли ты. Я бы ни за что не покинул тебя, за исключением случаев крайней необходимости.
Требуется некоторое время, чтобы слова проникли в суть. Серьезность его слов задевает струну где-то глубоко внутри меня, и затянувшаяся паранойя, которую я испытывала с тех пор, как меня похитили, беспокойство о том, что Виктор каким-то образом приложил к этому руку, отступает, это не был способ наказать меня или преподать мне урок. Средство сломать меня, чтобы со мной было легче обращаться в будущем. Но это не соответствует тому, как он смотрит на меня прямо сейчас. Это не соответствует ничему, что он делает. Или что он заставляет меня чувствовать.
— Я не думала, что тебя это волнует. — Я жалею, что сказала это почти сразу, как это слетело с моих губ. Я не хочу, чтобы Виктор думал, что я вообще так много думаю о нем. Я не хочу, чтобы он думал, что это имеет для меня значение.
— Ты моя жена, — повторяет он, как будто это должно иметь смысл. — Конечно, мне не все равно.
Это не совсем то, что я имела в виду, думаю я, доедая последний кусочек еды, но отпускаю это. Я не готова к этому разговору, не тогда, когда я даже не могу представить, как будет выглядеть завтрашний день.
Затем он встает и тянется за спортивной сумкой у двери, которую я раньше не видела.
— Нам удалось раздобыть кое-какую одежду для тебя. В этом нет ничего особенного, и она может не подойти идеально, но, по крайней мере, ты сможешь одеться. Врач сказал, что пока ты не носишь ничего слишком тесного и следишь за чистотой бинтов, и было бы неплохо, если бы ты могла ходить по дому.
Затем он отодвигает поднос, и я мельком вижу, как он расстегивает молнию на сумке, протягивая мне пару свободных мужских спортивных штанов и футболку, которые определенно будут мне великоваты.
— Это далеко не модно, — со смехом говорит Виктор. — Но, по крайней мере, это должно быть удобно.
Честно говоря, мне было наплевать. Я просто рада снова быть в одежде. Это похоже на еще один шаг в правильном направлении, еще один шаг к нормальности. Шаг, точно такой же, как те, которые я предприняла сегодня утром, встав с постели, независимо от того, насколько их мало или насколько они трудны.
— Давай, — мягко говорит Виктор — более мягко, чем я могла себе представить. — Я помогу тебе.
Он прикасается ко мне, и я замираю, неуверенная в том, чего ожидать. Его руки мягки на моих руках, когда он тянется ко мне, откидывает одеяло и медленно поворачивает меня в постели. Я подавляю вздох, когда его рука скользит по моей спине, поддерживая меня, когда он тянет меня к краю кровати, и все это кажется, будто происходит в замедленной съемке. Его рука нежна, прижимается к моему позвоночнику, поддерживая меня, сама идея этого кажется настолько нелепой, что я почти смеюсь.
— Ты можешь сесть сама? — Спрашивает он, его голос слегка грубоват, и что-то в нем вызывает дрожь у меня по спине. Это переплетается с горячей вспышкой боли, которая пронзает меня каждый раз, когда я двигаюсь, заставляя мою кожу чувствовать жар и холод одновременно, и я издаю тихий звук, который мог бы быть вздохом или стоном, я не уверена, что именно.
Глаза Виктора поднимаются на мои, и на секунду я вижу в них отблеск тепла, от которого у меня снова перехватывает дыхание.
— Думаю, да, — выдавливаю я, упираясь руками в матрас, чтобы удержаться. Заживающие рваные раны вокруг моих запястий горят, но мне удается удержаться в вертикальном положении. Когда Виктор сидит передо мной, так близко, что я почти чувствую его дыхание на своей коже вместе с давлением его руки на моей спине, я внезапно намного лучше осознаю, что нахожусь обнаженной. Однако вместе с этим осознанием приходит напоминание о том, как я выгляжу сейчас.
Я больше не та женщина, на которой он женился. Мое стройное, гладкое, оливкового цвета тело не похоже на то, которое он развернул в нашу брачную ночь, на то, к которому он испытывал вожделение, которое он наказал и превратил в рыдающее, расплавленное месиво удовольствия на своей кровати. Сейчас я болезненно тощая, мое тело покрыто ранами, волосы жидкие, кожа желтоватая. Сегодня утром я увидела себя в зеркале, и во мне больше нет ничего, что можно было бы назвать желанным. Но по какой-то причине Виктор смотрит на меня с таким жаром в глазах, что мне хочется верить, что он ничего этого не видит.
Не позволяй себе так думать. В конце концов тебе будет только больно. Единственный способ выжить в этом браке, оставаться такой же холодной, как и он. Однако сейчас ничто в выражении его лица не выглядит холодным. Мой муж должен быть таким же ледяным, как русская зима за пределами этого домика, но я чувствую на себе его пристальный взгляд, облизывающий мою кожу так, как…
Его руки гладят мои ноги, спускаются по бокам моих обнаженных бедер. Это не сексуальная ласка, но мне это нравится. Я чувствую грубые кончики его пальцев, скользящие по неповрежденным участкам кожи, скользящие вокруг порезов на моих бедрах. У меня на внутренней стороне бедра есть один, глубокий, на котором, я знаю, останется шрам, который он никогда не сможет не увидеть, если его губы снова проберутся по моей плоти.