Украденная невеста

Джеймс М. Р.

Что я знаю, так это то, что солнечный свет, льющийся через окна, это именно то, что мне было нужно. Небо снаружи в основном серое и облачное, но сквозь него пробиваются отдельные лучи, которых достаточно, чтобы согреть мою бледно-землистую кожу и заставить меня снова почувствовать проблеск жизни. После грязной хижины, в которой меня держали в плену, и дней, проведенных в постели в этой полутемной комнате, одного вида неба, деревьев и внешнего мира, в целом, простирающегося передо мной, достаточно, чтобы мое сердце затрепетало в груди.

Это похоже на свободу. Как будто у меня все еще есть жизнь и будущее, несмотря на все это. Как будто в какой-то момент я уйду отсюда, и смогу начать собирать все это воедино. Прямо сейчас это значит для меня больше, чем что-либо другое.

Я жива.

И я планирую сохранить все таким образом.

ВИКТОР

С наступлением ночи в доме становится тихо. Есть предварительное ощущение, что пока мы в безопасности, хотя я знаю, что мне нужно перевезти Катерину как можно скорее. У всех возможных окон и дверей стоят охранники, а также усиленная охрана Андрея и Степана. Однако вряд ли они в состоянии попытаться сбежать.

Я позаботился об этом.

Чего я хочу, так это спать рядом со своей женой, но она пока не в том состоянии, чтобы я мог это сделать. Доктор предостерег меня от всего, чтобы не в коем случае не толкнуть ее или нарушить процесс выздоровления, и последнее, что я хочу сделать, это усложнить ей задачу. Ей нужно вылечиться как можно быстрее и эффективнее, особенно потому, что мы не можем оставаться в этом доме намного дольше. За ней и за нами все еще охотятся люди, и чем дольше мы остаемся на одном месте, тем опаснее это становится.

Мне требуется много времени, чтобы заснуть. Когда я наконец засыпаю, мой сон беспокойный и прерывистый, прерываемый снами, которых у меня давно не было.

Катя, в день нашей свадьбы, блистала в шелке и кружевах, ее светлые волосы каскадом ниспадали на плечи, а нежное личико в форме сердечка светилось радостью. Ее щеки пылали, ее руки сжимали мои у алтаря, мы оба были молоды и полны радости от того, что нам вообще позволили это сделать, заключить брак по любви, когда так много людей в нашем положении женились ради статуса, богатства или власти. Я, не в силах поверить, что мне посчастливилось завоевать ее любовь, этот яркий пример русской грации и красоты, жену, которой мог бы гордиться любой мужчина.

Ее тело в нашей свадебной постели, руки повсюду, слишком большая спешка, чтобы снять с нее платье. Руки, поднимающие ее выше бедер, клубок кружев, ее голова откинута назад, ее прелестные розовые губки приоткрыты в судорожном вздохе, когда я вонзаюсь в нее, постанывая от удовлетворения. Моя рука на ее лице, глаза сцеплены, тела сплетены в страсти, которая, как мы наивно, по-юношески верили, никогда не угаснет, и ничто никогда не сможет встать между нами. Мы были молоды и любили друг друга. Мы были непобедимы.

Катя, ее гладкий плоский живот, начинающий раздуваться от ребенка, которым будет Аника, ее лицо светится от счастья, она клянется, что подарит мне сына. Наследника, ребенка, который будет носить фамилию Андреевых. Вести бизнес, который она не до конца понимала, потому что я держал ее в неведении. Потому что я не знал, как сказать женщине, которую я люблю, что я покупаю и продаю других женщин, что это то, чем всегда занималась моя семья, несмотря на то, как я пытался оправдать это в своем уме. Даже тогда я знал, что моих оправданий будет недостаточно. Но это было то, что я всегда делал. Я не знал другого способа.

Моя жена, сияющая, как богиня, во время беременности, хотя она вряд ли так думала. Изображения вихрем проносятся мимо, нас двоих, не понимающих, на пороге чего оказались, носимся по моему слишком большому дому, обещая наполнить его детьми.

Аника, с криком появляющаяся на свет. Воспоминание, которое я всю жизнь презираю, когда моя жена отвернулась от нашей дочери, увидев, что не подарила мне сына, и как она отказалась слушать, когда я сказал ей, что это не имеет значения, что она может подарить мне сыновей позже, что наша дочь будет такой же красивой, как и ее мать.

Начало конца.

Это не те вещи, о которых я хочу вспоминать. Не те вещи, которые я хочу помнить. Но, застигнутый беспокойным сном, все они все равно возвращаются ко мне.

Первый разлад между нами, из-за того, что Катя держала Анику всегда на расстоянии, как будто девочка была признаком ее собственной неудачи. То, как изменился наш секс, став упорной гонкой за тем, чтобы снова забеременеть, вместо страстных занятий любовью, которые были раньше. Катя, отворачивающая от меня лицо, когда я пытаюсь поцеловать ее, держа ее обнаженное тело в своих руках. Катя, говорящая мне, что я никак не могу простить ей, что мой первенец не был сыном. Катя, которая не слушает, неважно, как часто я воркую и балую свою дочь, неважно, как часто я говорю ей, что обожаю Анику, потому что она во всех отношениях крошечная копия моей любимой жены. Катя, которая сейчас может думать только об одном, чтобы подарить мне сына.

Вторая беременность и чуть теплая постель. Моя жена, бережно прижимающая к себе живот, как будто она могла изменить пол ребенка, просто достаточно сильно захотев. Моя жена, которая отказывается кормить грудью вторую дочь, которую она мне дарит, и отворачивающаяся от нее.

Наша первая настоящая ссора. Крики, вопли, оскорбления, которые я унесу с собой в могилу. То, что я наговорил в страхе за своих детей, беспокоясь, что они вырастут без любящей матери. Ночью я затащил ее в свою постель и сказал ей, что если она так сильно хочет подарить мне сына, то может снова взять мой член, прежде чем будет готова к этому.

Ночь, о которой я буду сожалеть всю оставшуюся жизнь.

Моя жена, не похожая на ту, на которой я женился. Более грустная, эгоистичная, меркантильная, одержимая своим телом и своей красотой и сохраняющая их, несмотря на ее настойчивое желание подарить мне еще детей. Сын, в котором, признаюсь, нуждался и я, независимо от того, как сильно я любил своих дочерей.

Ее любовь ко мне, угасала по мере того, как она училась любить детей, которых не собиралась мне дарить и как отстранялась от дочек. Ее маленькие радости заключались лишь в салонах красоты, драгоценностях, и то угасали, из-за неудачных попыток подарить мне сына. Я помню ее ужас, когда некоторые другие жены моих людей, приехавшие в гости из Москвы, оступились и рассказали ей о моем бизнесе больше, чем я когда-либо хотел, чтобы она знала.