Украденная невеста

Джеймс М. Р.

— Девочки могут быть в опасности, — говорит он наконец. — Лука едет к ним. И то, что происходит в Нью-Йорке, может быть связано с твоим похищением. Левин допрашивал двух мужчин, которых мы нашли держащими тебя в плену. Завтра я сам подойду к этому более индивидуально. Я выясню, правда ли это.

Его взгляд встречается с моим, и я ловлю себя на том, что смотрю на него, пытаясь разобраться во всем этом. Мой муж только что прямо сказал мне о своем намерении пытать Андрея и Степана, которые, вероятно, уже подверглись грубому обращению со стороны Левина, человека, на чьей плохой стороне я бы не предпочла находиться. Я должна быть потрясена, но я не потрясена. На самом деле, я не чувствую ничего, кроме слабого удовлетворения от мысли, что они могут испытывать ту же боль и страх, которым подвергли меня.

Что со мной происходит?

Мне никогда раньше не приходилось так ясно сталкиваться с реалиями жизни, которой я живу. Я выросла защищенной, изолированной от всего этого, избалованной принцессой мафии, не имея никакого реального представления о махинациях в тени. Я заглянула в ту тьму, когда была замужем за Франко, и увидела все это слишком ясно ближе к концу. Я думала, что столкнулась с некоторыми из худших ее проявлений. Но теперь я вижу, что я только поцарапала поверхность.

Интересно, в какую женщину это превратит меня в конце концов.

Смогу ли я когда-нибудь полностью исцелиться, внутри или снаружи.

— У тебя будет еще один день на отдых, — говорит Виктор. — А потом мы переедем в следующее безопасное место. Доктор поедет с нами.

Я киваю, не уверенная, что сказать. Все, что я услышала за последние несколько минут, похоже, указывает на то, что Виктор не имел никакого отношения к моему похищению. Кажется, он в ярости из-за этого, обеспокоен тем, что происходит дома, и беспокоится за меня. Но после всего, что произошло, я не знаю, как этому доверять.

Мой первый муж был жестоким предателем. Мой отец был человеком, отличным от того, кем я всегда его считала. Лука требовал от меня таких вещей, о которых я никогда не думала, что он станет. Виктор всегда был холоден со мной, за исключением спальни, и теперь я была уничтожена, телом и душой, мужчинами, которые делали это только ради собственного удовольствия. Я больше не знаю, как доверять. Я не знаю, кому верить, как узнать наверняка. Я могу думать о причинах, по которым Виктор все еще мог стоять за этим, о том, как он мог манипулировать мной прямо сейчас. Я не знаю, делает ли это меня параноиком или я наконец пришла в себя. Это утомительно. И все, чего я хочу, это вернуться к тому моменту, когда Лука попросил меня выйти замуж за Виктора, и сказать ему, что я не могу. Невзирая на последствия. Перестать взваливать на себя ответственность за жизнь, которую я никогда не просила вести, и взять свою в свои руки.

Чтобы быть свободной.

— Хорошо, — тихо говорю я, отводя взгляд. — Я не совсем в том положении, чтобы делать что-то другое, кроме того, что ты считаешь лучшим.

— Катерина… — Виктор колеблется. — Ты что-нибудь помнишь? Что-нибудь вообще о мужчинах, которые похитили тебя?

Я закрываю глаза, не желая вспоминать. Я все еще чувствую холодное жало той иглы, если позволяю себе подумать об этом хотя бы на мгновение. Но я знаю, что Виктору это нужно. Что это могло бы помочь поймать людей, которые хотели мне зла, даже смерти, прежде чем они смогут сделать что-то похуже. Прежде чем они смогут добраться до дочерей Виктора.

— Немного, — признаю я. — Их было несколько. Большинство из них выглядели просто как головорезы. Но тот, кто накачал меня наркотиками, был высоким, в черном пальто, с очень светлыми волосами и голубыми глазами. У него была квадратная челюсть, и он выглядел… — Я замолкаю, пытаясь придумать, как это объяснить. — Он был одет так, словно был кем-то важным. Но дело было не только в этом. У него был такой вид сам по себе.

Челюсть Виктора напрягается.

— У меня есть идея, кто бы это мог быть. Спасибо, — добавляет он, его рука крепче сжимает мою. — Я знаю, ты не хочешь вспоминать эти вещи. Если бы я мог… — он колеблется. — Если бы я мог каким-то образом забрать это у тебя, Катерина, я бы сделал это. Если бы я мог заставить воспоминания исчезнуть, я бы заставил.

Я киваю, чувствуя внезапный комок эмоций в горле. Я не знаю, что делать с этим новым, более мягким Виктором. Этот мужчина, который держит меня за руку и выглядит так, как будто беспокоится за меня, который, возможно, оставался у моей постели, ухаживал за моими ранами и купал меня. Я до сих пор не знаю, что было сном, а что нет, но эти двое мужчин… тот, которого я знала, и тот, кем он, кажется, является сейчас, не сходятся. И я не знаю, какому из них верить или чему доверять.

— Я больше никому не позволю причинить тебе вред, — говорит Виктор, отпуская мою руку и вставая. — Я извлеку всю информацию, какую смогу, из этих двух мужчин, и я позабочусь о том, чтобы тот, кто стоит за этим, был наказан. Им это не сойдет с рук, Катерина.

Я киваю, все еще не в состоянии говорить из-за комка в горле. Он может наказывать их сколько угодно, но это не меняет того, что произошло. Это не избавит меня от воспоминаний или кошмаров, которые я видела, находясь в тисках лихорадки, кошмаров, которые, я подозреваю, будут возвращаться снова и снова. Это не восстановит мое тело, не вернет мне мою внешность и не избавит от физической боли. Я даже не уверена, что это может излечить эмоциональную боль.

— Мне нужно отдохнуть, — тихо говорю я и вижу, как его челюсть сжимается, как будто он хочет что-то сказать. Но он просто кивает, а затем, к моему удивлению, наклоняется, чтобы нежно поцеловать меня в лоб.

— Отдыхай хорошо, — мягко говорит он. А затем он поворачивается и оставляет меня, смотрящей ему вслед, пока я вцепляюсь в одеяла и гадаю, не в лихорадочном ли я сне.

ВИКТОР

Прошло много времени с тех пор, как я был так покрыт кровью. Крики прекратились. Более коренастый, чье имя, как я теперь знаю, Андрей, сидит передо мной с отвисшей челюстью и привязанный к стулу. Другой, Степан, находится с другой стороны сарая, стоит на коленях, а один из моих людей стоит над ним, готовый отреагировать при малейших признаках сопротивления.

В сарае пахнет кровью и мочой. В какой-то момент оба мужчины испачкались, сначала Степан. Несмотря на все это, он, по-видимому, тот, кто несет ответственность за большую часть состояния Катерины, он блядь хнычущий трус, когда дело дошло до его собственной боли. Вот почему я решил допросить его вторым. Мне нравится заставлять его смотреть, пока я допрашиваю Андрея. Мне нравится давать ему дополнительное время подумать о том, что именно я собираюсь с ним сделать, когда придет его очередь, и не только потому, что мне нужна от него информация.