Украденная невеста
Шрифт:
— Открой глаза, Катерина.
Я знаю, что лучше не нарушать его приказ. Я медленно открываю глаза и вижу своего потрясающе красивого мужа, оседлавшего мои бедра, стоящего на коленях на кровати надо мной, его голубые глаза устремлены на мое лицо и больше ни на что. Как будто он ждал, когда я открою глаза, чтобы посмотреть на меня, как будто он хочет, чтобы отчасти я увидела выражение его лица. Я чувствую, как сжимается моя грудь, страх пробегает по моим нервам, когда он наклоняется вперед, прижимаясь губами к верхней части моей груди, одному из немногих неповрежденных участков кожи.
— Ты прекрасна, — говорит он мне,
Затем он закатывает глаза, чтобы посмотреть на меня, его руки слегка покоятся на моей талии.
— Я хочу целовать тебя всю, Катерина, каждый твой дюйм, пока ты не увидишь, как сильно меня заводит каждая частичка твоего тела. Так было с того момента, как я увидел, как ты проходишь мимо комнаты, когда я встречался с твоим отцом, и так было до сих пор.
— Сначала ты даже не хотел жениться на мне. Ты хотел…
— София была просто подходящей кандидатурой, — говорит он с ноткой раздражения в голосе. — Я этого не хотел. Она чрезвычайно красива, но я давно желал тебя, Катерина. Но было ясно, что твой отец не был заинтересован в том, чтобы выдавать свою дочь замуж за Пахана. Он предпочитал кровь.
— А что ты предпочитаешь? — Мой голос тоже звучит хрипло, сдавленный эмоциями.
— Я предпочитаю тебя голой в моей постели всему остальному.
Я ахаю, когда Виктор прижимается ртом к обнаженному участку кожи на моем животе, его пальцы скользят по каждой неповрежденной части меня, его рот опускается ниже. Его руки лежат на внутренней стороне моих бедер, минуя перевязанную рану и осторожно касаясь порезов, ведущих к тому месту, где я внезапно хочу его рта больше всего на свете. Я не могу поверить, что он двигается там после того, как только что трахнул меня, его рот касается одной тазовой кости, затем другой, а затем его пальцы оказываются между моих бедер, раздвигая мои складки, и его губы на моем клиторе.
— Виктор! — Я выдыхаю его имя вслух, мое тело напрягается так, что каждая раненая часть моего тела начинает жечь, ныть и гореть, но я не могу заставить себя обращать на это внимание. Он смотрит на меня с голодом, который ясно говорит о том, что он больше нигде не хочет быть, ничего другого он не хочет, его язык скользит по моему чувствительному комочку нервов, заставляя меня задыхаться и дергаться.
— Я хочу узнать, что тебе нравится, моя прекрасная жена, — бормочет он, слова вибрируют на моей плоти. — Как тебе нравится долго и медленно… — он проводит языком по моей киске, плоской и мягкой, потирая им мой клитор, когда я снова задыхаюсь, постанывая, пока он прижимается ко мне своим языком. — Или быстро.
Его язык начинает скользить по твердому бутону, быстро и порхающе. Мои бедра напрягаются, еще один стон срывается с моих губ, когда пальцы на ногах начинают изгибаться от вспышек удовольствия, которые проносятся через меня каждый раз, когда его язык проходит по моему клитору.
— Или, может быть, круги? — Губы Виктора изгибаются в улыбке, когда он обводит языком круги, и я снова задыхаюсь, моя голова откидывается назад. Его рот на ощупь теплый, влажный и мягкий, его губы прижимаются ко мне, а его язык работает, посылая наслаждение, захлестывающее меня снова и снова. Только когда он наклоняется вперед, его губы обхватывают мой клитор, а язык порхает, когда он начинает сосать, я издаю звук, очень близкий к крику.
Это то удовольствие, которое вызывает привыкание Такое, которое может заставить меня забыть все, что, я знаю, я должна чувствовать.
ВИКТОР
Я не понимал, насколько застенчивой на самом деле была Катерина или что она верила, что я никогда больше не захочу ее. Мне трудно это понять, потому что я хочу ее больше, чем когда-либо, несмотря на все, что с ней сделали. Она прекраснее, чем когда-либо была для меня, потому что я сам убедился за последние дни, и особенно сегодня, насколько она сильна. Насколько жизнеспособна.
Я не был уверен, что сделал правильный выбор в выборе невесты, но теперь я знаю, что сделал. Катерина, это все, о чем я мечтал, и даже больше. И я уверен, что когда мы покинем это место, когда я остановлю Алексея и верну свою империю под свой контроль, она будет той женой, на которую я могу положиться, которая будет рядом со мной.
Видя, как она дрожит подо мной, как ее руки хватают мои, когда я потянулся, чтобы снять с нее рубашку, мне хочется быть нежным с ней, показать ей, какой красивой я ее действительно нахожу. Вся свирепость и страстное желание, которые горели во мне, когда я привел ее в дом, сменились чем-то более мягким, более приглушенным. Я все еще хочу ее, мое тело жаждет большего, хотя всего несколько минут назад я кончил сильнее, чем за последние недели, но теперь я хочу чего-то другого.
Я хочу стереть этот страх с ее лица. Я хочу почувствовать, как она снова становится мягкой и податливой подо мной, доверяет мне. Я хочу, чтобы она верила мне, когда я говорю, что нахожу ее такой же красивой, какой она была всегда. И я не знаю другого способа, кроме как показать ей. В глубине души я знаю, что эти чувства балансируют на грани чего-то, чему я не решаюсь дать название. Чего-то, что может изменить отношения между нами навсегда. Но я не слишком задумываюсь об этом, когда шепчу ей слова утешения, когда провожу губами по синякам на ее горле, которые оставили эти монстры. Ее мягкая плоть под моим ртом ощущается так же хорошо, как и всегда, ее острая ключица, резкая линия, которую я смягчаю своим языком. Когда она просит меня тоже раздеться, я чувствую внезапный прилив желания, которое совершенно отличается от всего, что я испытывал к ней раньше.
Ее глаза плотно закрыты, тело напряжено и напугано, и в этот момент ощущается странная интимность. Я знаю, что она просит меня раздеться, не потому что она возбуждена или потому что у нее глубокая потребность увидеть мое обнаженное тело. Я знаю, что это потому, что она чувствует себя уязвимой прямо сейчас, полуобнаженная, когда я полностью одет, кроме моего размягченного члена, выглядывающего из джинсов, и она не может позволить мне сделать следующий шаг, пока я не буду настолько обнажен, насколько планирую, чтобы она была.