Украденная невеста
Шрифт:
Было время, когда я бы проигнорировал ее просьбу, получил бы удовольствие от возможности раздеть ее догола, оставаясь полностью одетым. Но не сейчас. Сейчас я чувствую что-то другое. Я испытываю к Катерине чувства, которых никогда раньше не испытывал, даже к первой жене. Собственнические. Защитные. Я думаю о той ночи, когда я зашел в ее комнату и смотрел, как она спит, и я знаю, что есть и другое слово, которое тоже можно было бы использовать.
Одержимый. Возможно, зависимый.
Ее глаза остаются плотно закрытыми, пока я раздеваюсь догола, бросая свою одежду на пол. Что-то в этом моменте кажется более интимным, чем когда-либо прежде, мир сузился до этой жесткой кровати в этой отдаленной хижине, и трудно вспомнить, где мы находимся, или обстоятельства этого.
Все, о чем я могу думать, это Катерина.
Я прошу ее открыть глаза, когда я седлаю ее бедра, наконец-то полностью обнаженный. Я вижу, как ее темные глаза нервно скользят по моему телу, вниз по груди к слегка набухшему члену, висящему между моих бедер. Немного моего возбуждения вернулось от поцелуя с ней и раздевания догола перед ней. То, как ее взгляд задерживается на нем, делает его еще более плотным, пульсация крови раздувает его до полу-эрекции, и я издаю звук глубоко в горле, когда наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать ее грудь.
Я шепчу ей, какая она красивая, как мила, целуя каждый дюйм обнаженной, без отметин кожи, который могу найти, спускаясь по ее телу. Я никогда не опускался до женщины после того, как только что кончил в нее, но я даже не думаю об этом, скользя ртом вниз по ее животу, к бедрам, к той части ее тела, которую я хочу попробовать.
После всего этого я хочу доставить ей удовольствие, которое предназначено только для нее. Я хочу почувствовать, как она расслабляется и отделяется, позволить ей снова испытать, каково это отпускать, чтобы не думать, всего несколько мгновений.
Звуки, которые она издает, когда я лижу ее, когда я провожу языком по ее мягкой влажной плоти, вокруг ее клитора и снова, проверяя и дразня, музыка для моих ушей. Я знаю, что между нами не всегда будет так. Этого не может быть. Но, по крайней мере, на короткое время, мы можем потеряться в этом. Я хочу помочь ей исцелиться от того, что с ней сделали. Вот почему я отдал ей Степана на расправу вместо того, чтобы сделать это самому, как мне бы хотелось. Вот почему я подтолкнул ее к мести и почему я хочу, чтобы она точно знала, какой красивой я ее нахожу, несмотря ни на что. То, что с ней случилось, могло бы сломить человека поменьше. Я знаю, что это ее не сломит. Очевидно, что пока не сломало. Но я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы вернуть ее после этого.
Я сжимаю свой рот вокруг нее, посасывая, втягивая всю ее горячую, набухшую плоть в свой рот. Она вскрикивает с почти мучительным звуком удовольствия, который я не уверен, что когда-либо слышал от нее раньше. Я чувствую ее дрожь, пульсирующий спазм, проходящий по всему ее телу. Я прижимаю ладони к внутренней стороне ее коленей, где плоть гладкая и неповрежденная, раздвигая ее бедра шире, чтобы получить доступ к как можно большей части ее тела. Я чувствую, как она напрягается, ее тело на грани кульминации, и я продолжаю двигаться, подталкивая ее к краю, и она начинает извиваться под моими руками.
Когда кульминация накрывает ее, это жестко и быстро, и я чувствую, как она бьется в конвульсиях, ее возбуждение захлестывает мой язык, когда она прижимается к моему лицу, кончая даже сильнее, чем на моем члене несколько минут назад. Я чувствую пульсацию ее оргазма, мышцы ее ног напрягаются. Она вскрикивает снова и снова, ее голова запрокинута назад, пока я продолжаю лизать и сосать, обводя языком ее клитор, пока она, наконец, не толкает меня в плечо, задыхаясь.
— Я не могу…это слишком чувствительно — ее бедра приподнимаются, когда я в последний раз облизываю ее, провожу языком по ее пульсирующему клитору, двигаюсь назад, снова целую внутреннюю поверхность ее бедра, прежде чем приподняться, чтобы растянуться рядом с ней.
Я не могу заключить ее в свои объятия так, как мне бы хотелось, она все еще слишком травмирована для этого. Но я могу лежать рядом с ней, моя рука касается неповрежденного места на ее предплечье. Она все еще тяжело дышит, ее глаза закрыты, когда она переживает последние толчки удовольствия.
Когда Катерина, наконец, поворачивает голову, чтобы встретиться со мной взглядом, я позволяю ей увидеть на моем лице, какой красивой я считаю ее по-прежнему, позволяя своему взгляду скользнуть вниз по всей длине ее тела и вернуться обратно. Это правда, что она выглядит не так, как тогда, когда я женился на ней. Она похудела, ее кожа стала бледнее, а тело еще более хрупким, чем было тогда. Но все это может измениться. И если она физически пострадала от этого опыта, то для меня это не будет иметь значения.
— Ты выглядишь великолепно, когда кончаешь, — говорю я ей, мои пальцы поглаживают маленький участок кожи на ее предплечье. — И красивая после, вся раскрасневшаяся и растрепанная.
Катерина опускает взгляд, ее щеки краснеют еще сильнее, и она тянется за одеялом, чтобы прикрыться, но я протягиваю руку и останавливаю ее.
— Я хочу посмотреть на тебя еще немного, — говорю я ей, моя рука покоится на ее плоском животе. Она вздрагивает, когда я прикасаюсь к ней там, и я не уверен почему, но я все равно убираю ее, возвращая ей на руку.
Катерина ничего не говорит, но она и не двигает моей рукой и не пытается снова прикрыться. Некоторое время мы лежим в тишине, единственным звуком в комнате является наше смешанное дыхание, пока, наконец, она не вздыхает и не поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
— И что будет дальше? — Тихо спрашивает она, ее губы плотно сжаты.
— Завтра мы уезжаем, чтобы вернуться в Москву, — говорю я ей, и вижу вспышку страха на ее лице. Я знаю, что она вспоминает похищение и то, что случилось с ней. — Однако мы пробудем там недолго. Мы встретимся с остальными, а затем отправимся в более безопасное место, пока я решаю, что делать с Алексеем.
— Остальными? — Эхом повторяет Катерина, выражение ее лица озадаченное. — С кем?
— Дети, другие члены моей семьи, которые могут быть в опасности, — объясняю я. — Лука, София и Ана.
КАТЕРИНА
Я молчу, это все, что я могу делать, чтобы не паниковать по дороге обратно в Москву.
Мы грузимся в машины, которые использовал Виктор, чтобы найти меня, и те, что были взяты из дома, где меня держали. У каждого окна стоят люди с оружием, высматривающие любого, кто может напасть по дороге. Я закутана в еще один большой комплект мужской одежды, и все мое тело чувствует себя так, словно оно сотрясается от каждой кочки, рытвины и выбоины на неровных лесных дорогах, пока мы возвращаемся.