Украденная невеста

Джеймс М. Р.

— Мне нужен билет из Москвы, — говорю я женщине за стойкой.

Она поднимает бровь.

— Куда?

— Неважно, главное, чтобы следующий поезд. — Я делаю паузу, понимая, как отчаянно это звучит, и перегруппировываюсь. — Сегодня мне просто захотелось быть немного спонтанной, вот и все. Отпуск в случайном месте. Разве это не звучит забавно?

Это именно тот вид бредовой чепухи, которая, вероятно, застигнет ее врасплох. Я вижу, как по ее лицу пробегает напряженное выражение, когда она стучит по клавиатуре, как будто она думает о том, как бы ей хотелось взять случайный отпуск посреди недели, и отправиться куда-нибудь. Она называет мне цену, и я вручаю ей пачку наличных, не имея ни малейшего представления о том, каковы эквиваленты российских денег. Она снова поднимает бровь, и на какой-то ужасающий момент мне кажется, что она собирается допросить меня, обвинить в краже денег, вызвать охрану. Я вижу, как что-то мелькает на ее лице, и она открывает рот. И затем ее глаза на секунду останавливаются на моем лице, глядя на меня. Не просто смотрит, а действительно видит меня, и я знаю, на что она смотрит, на синяки на моем лице, фиолетовые и пожелтевшие, заживающие следы пальцев на моем горле. Она снова опускает взгляд на пачку наличных и отделяет несколько купюр, возвращая мне остальные.

— Ваше имя? — Резко спрашивает она, и я вздыхаю с облегчением.

С таким врожденным пониманием, которое есть у всех женщин, я знаю, что мне повезло. Если бы это был мужчина за стойкой, он, вероятно, вызвал бы охрану для меня. Но эта женщина увидела мое покрытое синяками лицо, подозрительную пачку денег и мою неуверенность в том, куда я направляюсь. Она увидела избитую женщину, убегающую от мужчины. Она, конечно, ошибочно предположила, что это сделал Виктор. Но в каком-то смысле это сделал он. И я не собираюсь ее поправлять.

— Ирен Болцкая, — говорю я, придумывая вымышленное имя на лету.

— Документы?

У меня перехватывает дыхание.

— Я потерял их, — говорю я неубедительно. — По дороге сюда. Это действительно необходимо, если я плачу наличными?

Ее глаза снова скользят по моему лицу.

— Обычно, да, — говорит она. — Но не сегодня. Вы, кажется, торопитесь, госпожа Болцкая.

— Просто хочу немного расслабиться. — Я засовываю зажим для денег обратно на пояс, стараясь не думать о том, как трудно будет, когда я сойду с поезда, ехать дальше без какого-либо удостоверения личности. Я буду беспокоиться об этом, когда это произойдет, говорю я себе. Первое, что нужно сделать, это убраться из Москвы. Как только это будет сделано, я смогу заняться тем, что попытаюсь связаться с Лукой, возможно, и рассказать ему, что натворил Виктор. Я знаю, что он защитит меня, если сможет. Это вызовет войну, которую я так старалась предотвратить, но я не уверена, что меня это больше может волновать. На этот раз Виктор зашел слишком далеко. Я не могу оставаться с мужчиной, который мог так поступить со мной.

Следующий поезд отправляется менее чем через час. Слишком долго для моего комфорта, но я ничего не могу с этим поделать. Я беру билет, благодарю женщину за стойкой и спешу в зону ожидания, сажусь в самом дальнем углу и опускаю голову, стараясь, чтобы меня было как можно труднее заметить. Если Виктор или кто-либо из его людей зайдет так далеко до того, как я уйду, я надеюсь, что они просто не узнают меня. Я также расплетаю волосы из косы, провожу по ним пальцами, чтобы они были густыми и вьющимися вокруг моего лица, скрывая мои черты.

Каждый шаг и голос вызывают у меня приступ паники, пока я не начинаю чувствовать, что постоянно нахожусь на грани приступа тревоги, но минуты идут. Когда я слышу, как номер моего поезда объявляет посадку или, по крайней мере, я так думаю, основываясь на номере, который я слышу, и людях, которые встают, чтобы направиться к платформе, я испускаю легкий вздох. Еще несколько минут, говорю я себе. Еще немного, и я сяду в поезд. Тогда он меня не поймает. Не будет ничего, что могло бы меня отследить. Эта женщина ничего ему не скажет.

Конечно, я знаю, какими средствами располагает Виктор, чтобы заставить людей говорить. Но я заставляю себя не думать об этом, когда встаю в очередь, опустив голову, пока она медленно движется вперед, к поезду, стоящему на путях. Мой побег. Всего в нескольких футах от меня, а теперь в дюймах, все ближе и ближе, пока я не почувствую жар металла. И затем, когда я в нескольких шагах от того, чтобы передать свой билет, твердая, грубая рука сжимает мою руку и разворачивает меня.

Лицо, смотрящее на меня сверху вниз, не принадлежит Виктору. Но оно бледное и голубоглазое, рука в перчатке почти до боли сжимает мою руку, и я без сомнения знаю, что это один из его людей.

— Миссис Андреева, пора возвращаться домой.

КАТЕРИНА

Поездка на новую конспиративную квартиру холоднее и напряженнее, чем любая поездка, в которой я бывала раньше. Между Виктором и мной повисла тяжесть дурных предчувствий, и я не осмеливаюсь даже украдкой взглянуть на его лицо. Выражение его лица, когда его люди привезли меня обратно в отель, было достаточно ужасающим.

Мне следовало знать лучше, чем думать, что я смогу сбежать от него. Они выследили меня так же легко и быстро, как я и опасалась, раздавая мое описание, пока не нашли людей, с которыми я разговаривала, пытаясь определить местонахождение железнодорожной станции. Все очень хотели помочь, судя по тому, как холодно сказал мне Виктор. Бьюсь об заклад, что они запугали всех, снова мрачно думаю я, смотря из тонированного пуленепробиваемого окна бронированной машины, везущей нас на следующую конспиративную квартиру. Машина похожа на тюремную камеру, и я уверена, что дом ничем не отличается. Теперь Виктор будет держать меня под замком и пристальным наблюдением. Он сказал это в нескольких словах.

У нас есть настоящая вереница бронированных автомобилей, остальные члены нашей семьи, а также Лука, София и Ана в других. Я не видела никого из них, когда меня привезли обратно в отель. Виктор держал меня взаперти в нашей комнате весь день, который оставался до нашего отъезда. Он тоже не вернулся в наш номер, вместо этого оставив двух мужчин у двери со строгими инструкциями, чтобы я ни под каким видом не выходила, а они не отходили от двери, “даже если этот гребаный отель сгорит дотла у них на глазах”. Я уверена, что они бы с радостью встали и сгорели заживо, чем подверглись бы какому-либо наказанию, которое назначил бы Виктор за то, что оставили меня или позволили мне выйти из комнаты. Я не утруждала себя попытками.

У меня была моя единственная попытка побега, и она провалилась. Я знала, что лучше не пытаться снова. В любом случае, в этом нет смысла. Виктор убедился, что окна были заперты и что в комнате не осталось ничего, что я могла бы использовать для облегчения побега, например, денег. Он забрал из комнаты все, что у него было, за исключением смены одежды, которую он купил для меня, и совершенно ясно дал понять, что, по его мнению, я больше этого не заслуживаю.

Я бы почти почувствовала себя плохо, увидев, что было в хрустящем чехле, лежащем на кровати, если бы я не знала, что сделал Виктор. Там была пара мягкого, шелковистого нижнего белья и соответствующий бесшовный бюстгальтер, вещи, которые позволили бы мне чувствовать себя полностью одетой, не натирая мою заживающую кожу. Кроме того, там было легкое шерстяное платье-свитер из тонкого мягкого кашемира с рукавами до локтя и юбкой длиной миди с круглым вырезом. Это платье закрыло бы почти все мои раны, оставаясь при этом мягким, в прекрасном бледно-голубом цвете, который, я знаю, любит Виктор. Это то, что говорит о том, что он вложил в него некоторую мысль, и это, несомненно, было дорого. До того, как я узнала правду о том, что он сделал, это было бы еще одной вещью, которая разрушила бы стены, которые я воздвигла, чтобы защитить себя от него.

— Здесь только один комплект одежды, — холодно сказал он, стоя в дверях и не сводя с меня своих льдисто-голубых глаз. — Я купил бы для тебя больше, но, возможно, я заставлю тебя заслужить это. — Жестокая улыбка изогнула его губы, его глаза были холоднее, чем я когда-либо видела, они сверкали, как драгоценные камни, на его напряженном лице. — Возможно, я запру тебя в комнате голой, чтобы у тебя не было шанса куда-нибудь выйти, пока ты не научишься вести себя прилично. Но не волнуйся, Катерина. Перед этим тебя ждет множество наказаний.