Укради мое сердце
Шрифт:
— Это ты мне так намекаешь на самоудовлетворение?
— Что? Нет! Но я не буду против твоих горячих фоток.
— Только после тебя.
— Э, нет, я первая предложила, — почему-то во мне вдруг взыграл азарт.
— Такая сойдёт?
На экране телефона появляется фото Ромы по пояс и без майки. Я жадно всматривалась в изображение, пробегаясь по каждому миллиметру его тела и выискивая несуществующие изменения, которые могли случиться с ним за две недели. В груди защемило от вида его задорной улыбки, и захотелось
— Нет, давай жару! Хочу больше! — вновь возвращаюсь к разговору, пытаясь не вырубиться от усталости прямо на полу.
— Больше будет, когда приедешь.
— Ну-у, так нечестно. Что я там не видела? И не только видела!
— Заведи меня, детка, тогда и получишь приз.
Я закусила губу, подумывая, что бы такого сказать. Несмотря на свою монашескую жизнь, я не была скромнягой, которая краснела бы при слове «член». По крайней мере, до встречи с Ромой уж точно.
??????????????????????????— Я нежно провожу большим пальцем по головке члена, высвобождая его из брюк?
— М-м-м, мне нравится. Дальше?
— Целую тебя, поглаживая нежную бархатистую кожицу, — пытаясь придать голосу сексуальной хрипотцы, продолжаю я. — Одной рукой обнимаю тебя за шею, притягивая ближе.
Я делаю паузу, предлагая ему продолжить, но Рома молчит, лишь громко дышит в трубку.
— Эй, ты что там делаешь?
— Изображаю рваное дыхание возбужденного мужика, — смеется он. — Хочу твою фотку в белье, сделаешь для меня?
Я мешкаю всего минуту.
— Подождешь пять минут? — отключаюсь и бегу в комнату. Хватаю с кровати простыню и несусь обратно. Обматываюсь в белую ткань и делаю селфи.
— Что это? Паранджа?
— Белье. Ты ведь сам попросил фото в белье. Постельное — единственное, которое сейчас мне.
— Ладно, — задумчиво протягивает Рома, — как насчёт того, чтобы сбросить с себя это «белье» и показаться мне полностью?
— Только после тебя.
— Нет, ты первая, уступаю даме.
— И что я получу, если сделаю это?
— Мое сердце?
— Оно и так принадлежит мне, — фыркаю, закрывая глаза и упираясь спиной о стену. — Как насчёт желания? Любого, какое только захочу!
— А взамен ты на фото будешь полностью обнаженной? — заинтересовано спрашивает Рома. Почему я уверена, что он родину готов продать за возможность заполучить себе такое фото?
— Да, — подтверждаю без заминки, радуясь, что Соловьев в этот момент не может видеть моих хитрых глаз.
— Отлично, по рукам. Я жду.
Я подбегаю к двери и щелкаю выключатель. Душевая погружается в темноту, и я делаю несколько фото, на которых не видно ничего, кроме черноты. Еле сдерживаю смех, когда отправляю фотографию Соловьеву.
— Что это? — пишет мне в ответ.
— Присмотрись, в правом углу обнаженная я.
— Так нечестно.
Улыбаюсь, представляя себе разочарованное лицо Ромы. Он наверняка сгорал от нетерпения
— Ты должен мне желание. Уговор есть уговор.
— Ника, ты смухлевала, так что никаких желаний. Либо четкое фото, либо ничего.
— Все было честно. Включи фантазию и найдёшь меня в черном прямоугольнике. А сейчас я бегу спать. Спокойной ночи! Целую! Не скучай.
— Ты обломщица, самая настоящая! — негодует Рома, а мне так хочется его обнять. — Сладких тебе, скоро увидимся.
Я вздыхаю и зарываюсь под одеяло, чтобы проснуться в пять утра и вновь готовиться к соревнованиям, которые подкрались слишком быстро. Когда я говорила Роме перед отъездом, что он даже не заметит, как пройдёт месяц, я не думала, что время и в самом деле пролетит как одно мгновенье, даже несмотря на то, что иногда мне казалось, что прошло уже несколько лет с дня моего приезда, а Соловьев лишь плод моего воображения.
***
В этот раз я дрожала от волнения, как это нередко бывает перед важными соревнованиями. Я смотрела выступления других девочек и понимала, что конкурентки у меня сильные. Мяч и обруч были позади. Я сделала несколько ошибок, но в рейтинге уступала лишь двоим. Сегодня нужно было отработать программу с лентой и скакалкой лучше других, чтобы обеспечить себе место в сборной страны.
Я ходила взад-вперёд, старалась сосредоточиться на главном и не отвлекаться на всякие мелочи. Даже отключила телефон на время, чтобы каждую минуту не проверять его на наличие новых уведомлений от Соловьева, который сегодня за весь день написал лишь несколько коротких сухих сообщений.
Я с детства любила все эти блестящие костюмы для выступлений, мандраж перед выходом, внимание зрителей и особенно чувство победы. Все вокруг было пропитано духом соревнования, и каждая участница считала, что именно она сегодня уйдёт победительницей.
Я прокручивала в голове каждое движение, каждый поворот и взмах лентой. Ожидание утомляло и заставляло нервничать, поэтому, когда в микрофон прозвучало мое имя, я обрадовалась и поспешила пройти на середину зала.
Я старалась не рассматривать людей на трибунах. Не фокусироваться на лицах. Не вслушиваться в громкий гул голосов, которые сливались между собой. Абстрагироваться от всего и отдаться ритму музыки. Почувствовать, что лента — это продолжение меня самой.
Я встала в исходную позицию, закрыла глаза и замерла. Композиция началась с нескольких резких аккордов, плавно набирала обороты и ускорялась. У меня всего восемьдесят секунд, чтобы показать все, на что я способна. И я показала. Без единой технической ошибки, на мой взгляд. Без единой заминки и потери снаряда. Я не замечала ничего вокруг, лишь я, лента, музыка и границы на матах, которые нельзя пересекать. Очередной бросок, прыжок, взмах, поворот — и я замираю вместе с последними нотами музыки.