Укради у мертвого смерть

Скворцов Валериан

Распаренный после душа, Бэзил почитал в постели, с наслаждением укрывшись одеялом, подремал под шум лис­твы, стрекот скворцов и крики лодочников, доносившихся через открытую балконную дверь. Он одевался, собираясь на встречу с Ватом, поглядывая в эту дверь, в которую теперь виднелись монахи в оранжевых тогах, гулявшие на песчаных косах противоположного берега. Некоторые купались. Разве­шанные на бамбуковых прутьях мокрые одеяния, песок, се­ребрившаяся вода, небо с вечными, будто пять веков простоявшими неподвижно облаками, и зелень, которая, поднимаясь по мягким холмам, становилась синей, все бо­лее синей и сливалась

с небом, казались ненастоящими, вставленными в кадр цветного фильма. Выманило на бал­кон. Деревянные перила, нагретые солнцем, отдавали ласко­вое тепло ладоням. Сквозняк потрепал волосы. Рикша-водо­воз, подсучив куцые штаны, заливал внизу воду в керамический чан...

К гостинице «Ринком» Бэзил добирался пешком, жалея, что не захватил пуловер. Дой Сутхеп, в сторону которого шел, уже положил тень на улицы, высветив загоревшиеся элект­рические иероглифы китайских реклам. У палаток с надпи­сями «Детоксикационный пункт» гудели дизелями грузови­ки. От них тянулись провода к прожекторам.

Обойдя пахнувшую молоком и травой корову, вынюхи­вавшую арбузную корку в водостоке у входа в «Ринком», Бэзил купил у портье «Северное приложение» к «Бангкок пост». В баре Вата не было. С высокого табурета у стойки кивнул японец—попутчик. Вышколенный бармен сдвинулся с места не раньше, чем Бэзил освоился в малиновом полу­мраке и выбрал уголок в конце стойки у плаката, оповещав­шего об открытии Чиенгмайским университетом и город­ским полицейским управлением выставки безопасности движения. Сидевший через табурет европеец в белой рубаш­ке с длинными рукавами, на которой выделялся металличе­ский крест, приколотый над левым кармашком, чуть улыбнулся — мол, будем соседями. В рюмке темнело вино, и по этому признаку и кресту Бэзил определил, что он католиче­ский патер в цивильном.

В загустевавшем полумраке зала за столиками угадыва­лись две-три фигуры. Над стойкой на экране телевизора три джентльмена и дама в китайском платье с высоким воротни­ком сооружали пирамиду из хрустальных бокалов. Через секунду она развалилась.

— Водку со льдом и колой, — сказал Бэзил бармену. — И если кто выберет табурет рядом со мной, предупредите, по­жалуйста, что место зарезервировано. Я поджидаю приятеля.

— Да, сэр, — сказал бармен. — Благоволите сообщить, на какой номер выписать счет.

— Я пришлый.

— Большое спасибо, сэр.

— Все мы здесь пришлые, — прозвучал за спиной бари­тон с хрипотцой. Бэзил не обратил внимания.

— Я говорю, мистер, мы все пришлые в этой замечатель­ной стране!

Пришлось полуобернуться.

— И что из этого следует?

Католический патер повернулся тоже, но в сторону Бэзи­ла. Мягкая извиняющаяся улыбка на молодом лице. И куда только запропастился этот чертов Ват!

— Из этого следует предложение выпить за этот велико­лепный край!

— Принято, — сказал Бэзил.

Он отхлебнул водки с колой. И пожалел. Заскрипел ото­двигаемый стул. Под боком Оказался лобастый американец с детской улыбкой под седыми усами, не вязавшимися с белобрысыми влажными волосами. Что американец, сомне­ния не оставлял выговор. Общительный приставала косола­по расставил ступни в черных ботинках. Нью-йоркский кол­лега во Вьетнаме рассказывал: если в тропиках встречаешь соотечественника в начищенных до глянца черных штибле­тах, не сомневайтесь — перед вами человек из морской пехо­ты.

Бармен казался поглощенным вытиранием рюмок. За­втра все эти разговоры станут донесением. «Шутки в сторо­ну, — подумал Бэзил. — С самого начала следует внести яс­ность».

— Кто мой новый знакомый?

— Пит Эрли, специалист при министерстве обороны, к вашим услугам, мистер...

— Бэзил Шемякин...

— Вы, что же, ирландец? Тогда — долой британское коло­ниальное господство! Я никого не обидел тут? Капеллан ведь католик... Тот японский джентльмен, естественно, не в счет... Я полностью уважаю и его религиозные убеждения!

— Я — русский, журналист.

Пита Эрли, специалиста, не обескуражило. Раньше, когда их набиралось в Индокитае до нескольких сот тысяч, они не были такими общительными. Даже под сильным хмельком. Удовлетворялись тем, что принято называть человеческим общением, в собственном коллективе. Теперь коллектива не стало. Под воротничком синей рубашки американца желтел тигровый клык на цепочке. Клык покрывали щербинки, на­верное, потихоньку крошился от ветхости. Такие вручали в качестве символа кровного братства горцы.

— С ним все в порядке, господин Шемякин, — очень мяг­ко сказал капеллан. — Господин Эрли несколько шумный и общительный, но уравновешенный человек. Извините, по­жалуйста. Вы журналист и все правильно поймете...

— Ну, вы тоже не тихоня, — переключился Эрли на капел­лана. — Помните журналиста, которого принимали в про­шлом году?

Он повернулся к Бэзилу:

— Капеллан надел мою форму, а я — его крестик. Все остальные поменялись тоже. Так что полковник стал лейте­нантом, ну и наоборот... Я оставался все время капелланом. Когда этот тип принялся выспрашивать про мораль военно­служащих и все такое, я как пастор духовный сообщил ему свое особое мнение...

— Господин Эрли, это анекдот, — сказал капеллан.

— Не анекдот... Я как пастор заявил ему, что основная проблема нравственного порядка заключается в повсемест­ном запрещении армии посещать публичные дома. Я сказал: срочно необходим закон, отменяющий этот грубый произ­вол. Я сказал, что готовлю передовую на эту тему в газете... Полковник в лейтенантской рубашке принялся в открытую поносить лейтенанта с полковничьими регалиями. Тип ука­тил из Вьетнама в Америку, где написал серию разгромных статей об этом... ну, общем упадке, моральной деградации и поругании служебной субординации. Может ли такая армия победить? Он так и спрашивал у читателей и, наверное, по­верил бы их ответу, как и нам поверил... Дурачить репорте­ров — легкая забава, что им не дай...

— Господин Эрли совсем не собирался вас обидеть, — сказал Бэзилу капеллан.

— Ну, что вы! Все в порядке. Я пишу о другом. Мой жанр — наблюдения.

— Наблюдения, — сказал Пит Эрли, специалист при ми­нистерстве обороны. — Хороший наблюдатель стоит десят­ка... Раз, Бэзил, вы... можно по-товарищески? Раз ты, Бэзил, наблюдатель, значит, нюх меня не подвел. Я сразу сказал себе, что ты тоже из наших, только с другой стороны. «Зеле­ный берет», только русский. Давай-ка я коррумпирую тебя двойным виски. За счет конгресса Соединенных Штатов... А потом ты меня коррумпируешь водкой за счет вашего конг­ресса. У вас есть, Бэзил, конгресс?