Укрощение Зверя
Шрифт:
На дворе посла была организована порка. Каждый бунтовщик, получив по десять ударов, старался улизнуть как можно скорее. Через некоторое время у дома остались только дружинники и куча никому не нужного оружия. Воевода приказал сложить все на подводу и увезти в арсенал. Там разберутся, что с этим делать.
Посол Шамсутдин вышел к дружинникам, попросил воеводу построить их, с удовольствием оглядел высоких и сильных русских воинов и подумал, что нелегко будет нукерам Повелителя справиться с этими мощными батырами. Он вручил каждому из них по серебряной тенге и сказал «катта рахмат [65]».
Однако ни один воин не улыбнулся ему и, если и благодарил, то только кивал головой. Ни один из дружинников не поцеловал ему руку. Ни один ничего не попросил. Они хмуро смотрели на него, на его подарок, как будто решали дилемму: проиграть эту маленькую денежку или выбросить.
Справившись с этой неблагодарной миссией, посол, заперся в своей келье и погрузился в сладостный персидский стих, Баба Тахира [66]. Читая стихи он забывал о грязи, вони и крови реальной жизни и становился, подобен ангелу.
Таким уж создан я – веселым и печальным,
И все ж нельзя меня считать необычайным.
Из праха создан я. Кого там только нет?!
А значит, я таким родился не случайно.
Всей красоты твоей я так и не постиг.
Тюльпаны с горных круч ко мне приходят в стих,
Но ты красивей их, к тому ж – цветут неделю,
А ты надежда всех бессчетных дней моих.
Ни крова, ни друзей. Куда идти Тахиру?
Вдвоем с тоской своей, куда идти Тахиру?
К вам, небеса? Твердят, что вы добрей земли,
А если не добрей, куда идти Тахиру?
А куда идти ему, Шамсутдину Бури? Когда войска Повелителя придут под стены Кремля, князь Василий точно отрубит ему голову. Он сам ему это сказал на пиру после дипломатического приема. Ведь эта кличка Бури – волк, досталось ему от предка. Он же скорее был джейраном в этой жизни. И если что и привлекало его, то только стихи, цветы в его саду и красавица Саодат, недавно взятая им в дом.
Иншалла! Может быть, все обойдется. В любой другой культурной стране, где люди носят тюрбаны или шлемы он мог быть абсолютно уверен в своем будущем, но только не в Европе и не в варварской Московии.
Среди мещерских болот, на острове. В доме главного волхва Яромира. На чистой постели, застланной чистыми льняными простынями, лежал ордынский царевич, а ныне русский хан Касим. Глаза его были открыты, но ничего не видели. Зато внутренним взор его видел далеко и ясно. Он видел себя маленького в родном доме, когда отец пришел усталый, с потухшими глазами. В этот день Тимур обезглавил его лучшего друга, бека Худжента Керима Толгани. Только за то, что бек решил устроить религиозный диспут и пригласил для участия в нем известных философов разных религиозных конфессий.
Мусульманским саидам не повезло, известный талмудист из Дербента Иса-бен-Рафаил неопровержимо доказал, что ислам возник из иудаизма, а римский иезуит Бенито Фаленаме разъяснил присутствующим, что неграмотный пожилой пастух Мухамед не мог написать святую книгу Коран. Ему в этом помогала жена. То есть самая святая книга ислама написана женщиной. А ислам относится к женщине как к существу второго сорта.
Мусульманские богословы даже считают, что женщины не имеют души, поэтому в загробном мире им нет места. Зато там будут гурии – вечно юные девы идеальной красоты, созданные Аллахом для услаждения праведников, попавших в рай… И где логика в этих утверждениях? Самым опытным улемам, саидам и другим мусульманским философам нечего было возразить. Все это происходило прилюдно, на диспут мог попасть любой желающий. Сотни правоверных мусульман тяжело переживали поражение своих любимых ученных.
Тимур – фанатичный мусульманин, воспринял случившееся как личное оскорбление. Он казнил начальника города, всю его семью продал на рабовладельческом рынке в дальние страны. Некоторых придворных провинившегося бека, посоветовавших ему устроить этот неудачный спектакль, по приказу Повелителя, посадили на кол, и они долго умирали на виду у молчащей толпы горожан. Имущество провинившихся забрали в казну.
На горячий лоб хана Касима чья-то ласковая рука положила мягкую тряпицу, пропитанную целебным травяным раствором. Рана его была промыта и смазана кашицей из тех же болотных трав. Нужно было только время, чтобы молодой сильный организм хана восстановил здоровье. За ним ухаживали ведьмы и ведуны Яромира. Древние знания помогали им лечить больных с, казалось бы, смертельными ранениями и болезнями.
19
(Эта жизнь подобна ристалищу, на котором хорошие часто гибнут, а худшие лучшие места занимают. Диоген)
Греческие мореплаватели называли его Понт Аксинский, что означает Негостеприимное море. Другие названия Черного моря – Темарун, Киммерийское, Ахшаэна, Скифское, Синее, Таврическое, Океан, Сурожское, Святое. Азиаты, живущие на южных берегах, назвали его Черным морем. Черным цветом у них обозначалось северное направление. Море располагалось для них на севере – значит Черное. Постепенно это название переняли другие племена и народы.
Для греков, ахейцев, данайцев и других греческих путешественников и колонистов, у которых не было навигационных приборов, он было поначалу Негостеприимным. Двигаться приходилось вдоль берегов, а там жили грозные хетты, колхи, скифы и хазары. На берегу Черного моря находилось могущественное Понтийское царство, правителем которого был прославленный в сражениях Митридат VI Евпатор. Поэтому часто случались кровопролитные стычки. Но смелые и предприимчивые греки строили свои города-колонии на берегу этого моря. Обживали незнакомые места, роднились с местным населением и, постепенно, становились своими в этих негостеприимных местах. Волны великих переселений накатывались на уже обжитые места.
Греков сменили скифы, скифов – генуэзцы, татары, половцы, хазары, казаки – плодородная земля и близость торговых путей всем была необходима для выживания в этом мире, пропитанном корыстью и ненавистью. Только сила и экономическая независимость давала чувство защищенности.
Яков Ефимов и Михаил Киреев шли по Черному морю на морском торговом судне греческого купца Яниса Элефкиса. Хозяин судна родился в городе Фессалоники. С детства он работал в порту, потом на разных кораблях не только у своих земляков греков, но и на генуэзских и византийских судах. Жизнь в море была для него понятна и проста. С некоторыми морскими разбойниками он дружил с юного возраста. Только самые доверенные люди знали, что Янис и сам долгое время ходил с пиратской ватагой на татарские и турецкие торговые суда, но потом женился.