Ультиматум Борна (др. перевод)
Шрифт:
– Дети... о Боже, мои дети!
– Наши дети, – поправил Джейсон Борн, в голосе которого и следа не осталось от Дэвида Уэбба. – Сматываемся отсюда! Тебе ясно?
– Да... да! – Мари неловко, как будто ей было больно, подтянула ноги под себя, а потом с трудом встала, поддерживаемая мужем. Она никак не могла сообразить: он это или нет. – Дэвид?!
– Конечно Дэвид, кто же еще? Пойдем!
– Ты меня пугаешь...
– Я сам себя боюсь. Идем! Бернардин указал нам выход. Возьми меня за руку, бежим!
Они помчались по улице Риволи и, свернув на восток, оказались на бульваре Сен-Мишель и бежали до тех
– Почему ты так поступил? – спросила Мари, обхватив ладонями его лицо. – Почему ты убежал от нас?
– Потому что мне лучше быть без вас, и ты это знаешь.
111
Ежедневная суета (фр.).
– Раньше так не было, Дэвид... Или мне следует называть тебя Джейсон?
– Имена не имеют значения... Нам надо двигаться!
– Куда?
– Точно не знаю... Но мы можем двигаться – и это самое важное. Есть один выход. Его дал нам Бернардин.
– Тот старый француз?
– Давай не будем говорить о нем, о'кей? По крайней мере, какое-то время. Я и так уже истерзан.
– Хорошо, не будем о нем. Он что-то сказал о бульваре Капуцинов... Что он имел в виду?
– На бульваре Капуцинов меня ждет машина. Это он и хотел мне сообщить. Пошли!
Выехав из Парижа, они, двигаясь в потоке транспорта по Барбизонскому шоссе в сторону Вильнев-Сент-Жорж, устремились на юг в неприметном «пежо». Мари сидела рядом с мужем, положив руку на его предплечье. Она с болью осознавала, однако, что тепло, которое она готова была отдать ему, не возвращалось к ней в том же размере. Только часть сидевшего за рулем напряженного человека была знакомым ей Дэвидом: остальным прочно завладел Джейсон Борн. Он был сейчас хозяином положения.
– Ради всего святого, поговори со мной! – почти простонала она.
– Я думаю... Зачем ты приехала в Париж?
– Боже правый! – взорвалась Мари. – Для того, чтобы найти тебя и помочь тебе!
– Я уверен, ты полагала, что так будет лучше... Но это не так, пойми...
– Я слышу тот голос, – в ужасе сказала Мари. – Этот проклятый бесплотный голос! Кто ты, черт подери, такой, чтобы выносить такое суждение? Бог?! Если грубо сказать – нет, не грубо, а жестоко – есть вещи, которые ты с трудом вспоминаешь, дорогой.
– Только не о Париже, – возразил Джейсон. – О Париже я помню все. Абсолютно все.
– Твой друг Бернардин так не считал, он мне сказал, что ты никогда не выбрал бы «Мёрис», если бы помнил.
– Что? – Борн быстро взглянул на жену.
– Подумай. Почему ты выбрал именно «Мёрис»?
– Не знаю... Не уверен. Это – отель, название которого просто пришло мне в голову.
– Вспомни. Что произошло много лет назад в «Мёрисе», точнее рядом с «Мёрисом»?
– Я... Вроде тогда что-то случилось... Ты?!
– Да, любовь моя, я. Я остановилась там под вымышленным именем, а ты пришел на встречу со мной. Мы с тобой пошли к газетному киоску на углу, где в
– О Боже, я забыл! Те газеты! Твоя фотография была на всех первых полосах. Высокопоставленный канадский государственный служащий...
– Скрывающийся канадский экономист, – перебила его Мари, – за которым охотились власти многих государств по всей Европе в связи с несколькими убийствами в Цюрихе, а также кражей нескольких миллионов из швейцарских банков! От таких газетных заголовков человеку уже никогда не отмыться... От них можно откреститься, можно доказать их беспочвенность, но сомнение все равно останется. Нет дыма без огня – так гласит поговорка. Мои коллеги в Оттаве... ближайшие друзья, с которыми я проработала многие годы... боялись даже заговорить со мной!
– Подожди-ка! – крикнул Борн, вновь сверкнув глазами в сторону жены Дэвида. – Эти заголовки были ложью: это была уловка «Тредстоун», рассчитанная на то, чтобы выманить меня и заставить вернуться. Ты тогда поняла это, а я – нет!
– Конечно, поняла я. Ты был тогда так задерган, что тебе было ни до чего. Я поняла это при помощи своего весьма острого аналитического ума. Я готова вызвать тебя на соревнование по аналитическому мышлению, милый Гуманитарий, в любой день недели.
– Что-о?!
– Смотри за дорогой! Ты пропустил поворот, точно так же как всего несколько дней – а может, прошли уже годы? – пропустил поворот к нашему дому.
– Черт подери, о чем ты?
– О том маленьком мотеле на окраине Барбизона. Ты попросил их растопить камин в столовой: мы были с тобой тогда единственными посетителями. Тогда в третий раз сквозь маску Джейсона Борна я рассмотрела кого-то, в кого влюбилась без памяти.
– Не делай со мной этого.
– Я обязана, Дэвид. Хотя бы ради себя самой. Я должна чувствовать, что ты рядом со мной.
Молчание. Круговой выезд на grand-route [112] , на котором водитель до отказа выжал акселератор.
– Я здесь, – прошептал муж, обнимая жену. – Не знаю, надолго ли, но я рядом.
– Надо спешить, дорогой.
– Знаю. Просто мне хочется подольше подержать тебя в своих объятиях.
– А я хочу позвонить детям.
– Теперь я точно знаю, что я здесь.
Глава 28
– Или ты добровольно расскажешь мне все, что мы захотим услышать, или при помощи наркотиков тебя зашлют на такую орбиту, о какой ваши шарлатаны, работая с доктором Пановым, не могли даже помыслить, – тихим монотонным голосом сказал Питер Холланд, директор ЦРУ, интонация которого походила на твердую и гладкую поверхность отполированного гранита. – Кроме того, хочу прояснить те пределы, до которых я готов дойти, ублюдок. Я предпочитаю старые добрые приемы, и мне чихать на всякие там гражданские права и прочую чепуху. Попытаешься поиграть со мной в загадки, и я тебя еще живого засуну в торпедный аппарат и выстрелю в море за сотню миль от мыса Гаттерас. Я ясно выражаюсь?
112
Главное шоссе (фр.).