Ультиматум Борна (др. перевод)
Шрифт:
– Словно бронетранспортером сшибло... – ответила женщина, щурясь и хватая воздух открытым ртом. – Или, по меньшей мере, грузовиком.
– Подозреваю, что о них вы знаете больше, чем о бронированном фургоне монастыря Святой Магдалины.
– Совершенно верно, – согласилась женщина.
– Не трудитесь искать свою пушку, – сказал Борн. – Я снял ее с вашего потрясающего пояса под накидкой.
– Очень рада, что вы оценили его. Это – часть того, о чем нам надо поговорить... Поскольку я сейчас не в полицейском участке, полагаю, вы снизойдете к моей просьбе и выслушаете меня.
– Только в том случае, если то, что вы мне сообщите, послужит достижению моей цели... Вам понятно, что я имею в виду?..
– Конечно, это обязательно «послужит», как вы выражаетесь. Я провалилась. Меня нет там, где я должна была быть... Сколько бы сейчас ни было времени, слишком поздно, чтобы я смогла оправдаться. А где мой велосипед? Он либо исчез, либо по-прежнему у фонарного столба.
– Я его не брал.
– Значит, я уже труп. Если велосипед исчез с того места, я обречена... Неужели это не понятно?
– Из-за того, что вы исчезли? Из-за того, что вас нет там, где вы должны были быть?
– Конечно.
– Вы – Лавье!
– Вероятно, я – Лавье. Но я не та женщина, которую вы знали. Вы знали мою сестру Жаклин, а я – Доминик Лавье. Мы с ней примерно одного возраста и всегда были похожи друг на друга. Вы не ошибаетесь в отношении Нёйи-сюр-Сен и того, что вы там увидели.
Моя сестра была убита, потому что нарушила святая святых... Совершила смертный грех, если хотите. Она запаниковала и вывела вас на подругу Карлоса – его самый дорогой секрет.
– Меня? Вы знаете, кто я такой?!
– О вас, мсье Борн, знает весь Париж – Париж Шакала. Разумеется, не в лицо, – в этом я могу вас заверить. Но все знают, что вы здесь и охотитесь за Карлосом.
– Выходит, вы – часть этого Парижа?
– Да.
– Боже правый, мадам, как можно? Шакал убил вашу сестру!
– Я знаю.
– И тем не менее вы работаете на него?
– Иногда у человека нет даже минимальной возможности выбора: жить или умереть, например. Шесть лет назад магазин «Классики», имевший для монсеньера жизненно важное значение, сменил владельца. Я заняла место Жаки...
– Как так?
– Это было нетрудно. Я была тогда моложе и, что важнее, выглядела молодо. – Морщины на лице Лавье углубились после короткой задумчивой улыбки. – Моя сестра говорила, что это благодаря средиземноморскому климату... Ну и пластические операции весьма распространены в высшем свете. Жаки якобы отправилась в Швейцарию, чтобы подтянуть лицо... а в Париж через восемь недель вернулась я.
– Как вы могли? Зная обо всем, как вы могли?!
– Сначала я не знала всего, а потом это уже не имело значения. У меня был минимальный выбор, о котором я уже упоминала: жить или умереть.
– Вам никогда не приходило в голову пойти в полицию или Сюрте?
– Чтобы сообщить о Карлосе? – Женщина посмотрела на Борна так, словно хотела упрекнуть, как ребенка, за глупую выходку. – Как говорят англичане в Кап-Феррат: вы шутите.
– И вы так беспечно стали заниматься этой игрой со смертью?
– Не понимая этого. Меня постепенно вводили в курс дела, образовывали, так сказать... Вначале мне сказали, что случилась трагедия на море, во время которой Жаклин со своим очередным любовником погибла. Мне обещали хорошо заплатить, если я заменю ее. «Классики» были даже больше чем просто крупный модный салон...
– Конечно, – перебил ее Джейсон. – Они служили почтовым ящиком для передачи важных военных и разведывательных секретов Франции Шакалу. Их поставляла его подруга – жена прославленного генерала.
– Я не понимала этого еще долгое время после того, как генерал убил ее. По-моему, его звали Вийер.
– Да. – Джейсон посмотрел через дорожку на все еще темную воду пруда, по которому плыли белые лилии. Образы прошлого мелькали перед ним. – Именно я нашел его, вернее их. Вийер сидел на стуле с револьвером в руке, а его жена – обнаженная, вся в крови – лежала на кровати. Он собирался застрелиться. Он считал, что это подходящая казнь для предателя. Он слепо любил жену и предал Францию, дороже которой для него ничего не было... Я убедил его в возможности иного решения. И это почти сработало тогда, тринадцать лет назад. В странном доме на Семьдесят первой улице в Нью-Йорке...
– Мне неизвестно, что произошло в Нью-Йорке, но я знаю, что генерал Вийер распорядился, чтобы после его смерти все, что произошло в Париже, стало достоянием общественности. Когда он скончался и правда стала известна, болтали, что Карлос чуть с ума не сошел от ярости и убил несколько высокопоставленных военных только потому, что они были генералами...
– Это уже история, – резко прервал ее Борн. – А вот что сейчас, тринадцать лет спустя... Что происходит сейчас?!
– Не знаю, мсье. У меня нет выбора... Если не вы – так он... Кто-нибудь из вас убьет меня.
– Может, и нет. Помогите мне добраться до него, и вы станете свободны... Вернетесь на Средиземное море и будете жить спокойно. Вам даже не надо исчезать: просто вернетесь, куда там вам надо, после стольких-то лет прибыльной работы в Париже.
– Исчезать? – переспросила Лавье, внимательно изучая суровое лицо своего пленителя. – Попросту говоря, самоустраниться?
– Лишнее... Карлос не сможет до вас добраться – он будет мертв.
– Да, это я понимаю. Но меня интересует это «возвращение», а также «прибыльная работа». Прибыль поступит от вас?
– Да.
– Ясно... И Сантосу вы это предложили? Разжиться деньгами и исчезнуть?
Ее слова словно пощечина больно ударили Джейсона. Он взглянул на свою пленницу и сказал:
– Значит, все-таки Сантос... Бульвар Лефевр был ловушкой. А ведь как он был убедителен.
– Он мертв... А «Сердце солдата» закрыто.
– Что? – Борн ошеломленно уставился на Лавье. – Так вот как его наградили за то, что он загнал меня в угол?
– Нет! Он получил свое за то, что предал Карлоса.