Ультиматум Борна (др. перевод)

Ладлэм Роберт

– Часа полтора? – подчеркнуто переспросила Лавье.

– Ну?

– Почему же тогда я не позвонила в булочную или в отель «Тремуй»?

– Затруднения?.. Нет, слишком легко проверить, – добавил, покачав головой, Борн.

– Или же? – Лавье не сводила с него огромных зеленых глаз. – Или же, мсье?!

– Бульвар Лефевр, – тихо и медленно ответил Джейсон. – Ловушка. Так же, как и я смог использовать его ловушку против него самого, так и он три часа спустя воспользовался моей против меня. Потом я нарушил его планы и захватил вас...

– Точно. – Бывшая шлюха из Монте-Карло

кивнула. – Хотя он и не знает, что произошло между нами... меня все равно ждет смерть. Пешку убирают, потому что она всегда лишь пешка. Она не сможет рассказать властям ничего существенного, она никогда не видела Шакала, может только повторить слухи, которые ходят среди его самых низших подручных.

– Вы его никогда не видели?!

– Может, и видела, но не стала бы утверждать. Париж переполнен слухами: вот этот светлокожий латиноамериканец, нет, этот, с черными глазами и темными усами. «Это – настоящий Карлос, поверьте», – сколько раз мне приходилось слышать такие утверждения! И все же ни один человек не подошел ко мне и не сказал: «Я – Карлос, это я сделал твою жизнь легкой и приятной, стареющая, но элегантная проститутка». Я поддерживала связь со стариками, и они время от времени передавали сообщения для меня. Так было и сегодня на бульваре Лефевр.

– Ясно. – Борн встал со скамейки, расправил плечи и взглянул на свою пленницу. – Я могу вывезти вас, – тихо сказал он. – Из Парижа, даже из Европы, если угодно. Туда, куда Карлосу не добраться. Вы хотите этого?

– Столь же страстно, как этого желал Сантос, – ответила Лавье, умоляюще взглянув на него. – Я верой и правдой буду служить вам, а не ему.

– Почему?

– Потому что Шакал стар, у него серое лицо, и он вам не ровня. Вы предлагаете мне жизнь, а он – смерть.

– Значит, будем считать, что ваше решение идет от ума... – произнес Джейсон, на губах которого появился намек на улыбку. – У вас есть деньги? Я имею в виду, с собой?

– Монахини дают обет жить в бедности, мсье, – ответила Доминик Лавье, возвращая улыбку. – У меня с собой всего несколько сотен франков... Почему вы спрашиваете об этом?

– Этих денег не хватит, – продолжил Борн, вынимая из кармана пухлую пачку французских купюр. – Здесь три тысячи, – сказал он, протягивая деньги. – Купите себе одежду... Вы ведь знаете в этом толк. Снимите номер в отеле «Мёрис» на улице Риволи.

– Под каким именем?

– А какое вам больше нравится?

– Как насчет Бриэль? Это прелестный городок на берегу моря...

– Почему бы и нет?.. Через десять минут после моего ухода вы можете идти... Встретимся в «Мёрисе» в полдень.

– Буду сердечно рада, Джейсон Борн!

– Давайте забудем это имя.

* * *

Выйдя из Булонского леса, Хамелеон направился к ближайшей стоянке такси. Через пару минут восторженный водитель за сотню франков согласился остаться в конце очереди из трех такси: его пассажир спрятался на заднем сиденье.

– Монахиня появилась, мсье! – крикнул водитель. Это были именно те слова, которых ждал Борн. – Она садится в первое такси!

– Следуйте за ним, – крикнул Джейсон.

На авеню Виктора Гюго машина, в которой ехала

Лавье, остановилась перед открытой телефонной будкой, точнее пластиковым куполом над телефоном. Они редко встречаются в Париже, где стараются не нарушать традиции.

– Ждите меня здесь, – приказал Борн, выскакивая из такси. Прихрамывая, он бесшумно подошел к телефону-автомату; монахиня не могла его видеть, но он, находясь в нескольких футах у нее за спиной, прекрасно слышал, о чем она говорила.

– "Мёрис"! – крикнула она в телефонную трубку. – Под именем Бриэль. Он прибудет в полдень... Да, да... Я заеду домой, переоденусь и буду там через час. – Лавье повесила трубку, обернулась и вздрогнула, увидев Джейсона. – Нет! – простонала она.

– Боюсь, что да, – сказал Борн. – Поедем на моем такси или на вашем?.. «Он стар, и у него серое лицо» – это ваши слова, Доминик. Чертовски точное описание для того, кто ни разу не видел Карлоса.

* * *

Разъяренный Бернардин вышел из «Пон-Рояля» в сопровождении швейцара, который и вызвал его из номера.

– Чепуха какая-то!.. – крикнул он, направляясь к такси. – Нет, не чепуха, – поправился он, заглядывая внутрь. – Просто сумасшествие.

– Садитесь, – приказал Джейсон. Франсуа выполнил приказ и стал разглядывать сидевшую между ними женщину – ее черную накидку, остроконечную белую шляпу и бледное лицо. – Познакомьтесь с одной из самых талантливых актрис, работающих на Шакала, – продолжил Борн. – Она могла бы заработать целое состояние, снимаясь в вашем cinema-verite [106] ... поверьте мне на слово.

106

Синема-верите (букв. «правдивый кинематограф») – одно из направлений французского кино.

– Я не самый религиозный человек, но надеюсь, что вы не ошиблись с ней... Как я – хотя, может быть, лучше сказать, как мы – с этой свиньей булочником.

– Почему?

– Он самый обыкновенный булочник, и больше ничего! Я чуть ли не гранату ему в печь засовывал... Но так умолять, как он, умеют только французские булочники!

– Так и должно было быть, – согласился Джейсон. – Обычная парадоксальная логика Карлоса... Не могу вспомнить, кто это сказал, возможно, даже я сам. – Такси развернулось и въехало на улицу Бак. – Мы отправляемся в «Мёрис», – добавил Борн.

– Уверен, что не без причины, – заявил Бернардин, по-прежнему всматриваясь в загадочное, бесстрастное лицо Доминик Лавье. – Как я понимаю, наша прелестная старушка не желает говорить...

– Я не старушка! – взорвалась женщина.

– Конечно нет, дорогуша, – согласился ветеран Второго бюро. – В зрелом возрасте вы еще более обольстительны...

– Да заткнешься ты наконец!

– Так почему в «Мёрис»? – переспросил Бернардин.

– Шакал собирается устроить там последнюю ловушку для меня, – ответил Борн. – Благодарить за это надо сестру из монастыря Святой Магдалины, которая сидит рядом с нами. Шакал ожидает, что я буду там, и я там появлюсь.