Ультрафен
Шрифт:
Бердюгин улыбнулся.
– Впечатляет?
– Да вы что! У меня у самого, наверное, волосы дыбом встали.
– Не пугайтесь. Пойдёмте. – Бердюгин принял прибор. – Выходите, я следом.
Анатолий, поглядывая на угол, в замешательстве вышел в коридорчик.
Через минуту появился доктор. Он хотел что-то спросить, но Бердюгин приложил к губам палец: тс-с…
Они, молча, разобрали прибор и с футлярами вернулись в кабинет.
8
Феоктистов устало сел на стул. Бердюгин прошёл к сейфу, куда положил приборы.
– Фу-у, Игорь Васильевич, честно говоря, я ничего не понял. Но, однако же, удивительно!
– Да, Анатолий Максимович, она самая.
– Но ведь… Но ведь… – Анатолий от удивления не находил слов.
– Толя… Извините, позвольте мне вас так называть?
– Да, пожалуйста, Игорь Васильевич.
– Так вот, Толя. Поверьте пока на слово: это не что иное, как человеческая душа. Вы видели, как облако пульсирует? Заметили?.. Это энергия. Она выходит из остывающего тела. Ведь мы думаем, что человек, умерев, остывает за считанные часы? Но это не так. Впрочем, наверное, как и всё живое. На это понадобятся не одни сутки. Недаром же людей хоронят только на третий день. Это то время, за которое душа покидает тело. Но в каждые сутки происходит определенный процесс. Завтра, если вы сможете приехать, то мы сможем наблюдать уже несколько иное явление. То есть это облачко будет подниматься ещё выше, и оно будет волноваться ещё сильнее. А вот послезавтра… – Бердюгин понизил голос. – Я бы вам очень советовал посмотреть. Послезавтра, на исходе третьих суток, приблизительно в девять-десять часов, вы увидите такое, чего никогда и нигде не увидите в своей жизни. Ну, разве что в мультфильме.
– И что же интересного меня ожидает?
Бердюгин загадочно улыбнулся.
– Можно, я вас маленько поинтригую?..
– Ну что же, договорились: и завтра, и послезавтра я буду.
– Правда, этого трупа, возможно, не будет. Но что-нибудь подберём. А теперь вы можете мне сказать, какого цвета облако?
– Ну-у… Вы знаете, оно мне показалось серебристо-оранжевым.
– Сплошь оранжевым?
– По-моему, у пяток и над головой красное. А где сердце, там кровянистое что ли?
– Хм, верно, кровянистое, – усмехнулся Бердюгин такому определению. – И что интересно: когда человек убит, над его головой и над сердцем – темный окрас; когда же умирает своей смертью, то все облако одного серебристо-оранжевого цвета, и в районе сердца слегка красноватое пятно. И образ, который вы видели под потолком, тоже другой, бледнее, взгляд хоть и грустный, но не столь строгий, пронизывающий. И лицо трупа узнаваемо. Видимо, по обстоятельствам смерти. – Бердюгин посмотрел на угол потолка, взгляд Феоктистова непроизвольно последовал за его взглядом. Анатолий незаметно поежился. – И со временем мне пришла одна шальная мысль, идея… – Бердюгин, все это время расхаживал по кабинету, тут остановился и сцепил руки перед собой. – Идея, Анатолий Максимович, по-моему, не так глупа.
– Что за идея?
– Идея такая… Словом, я ради неё и посвятил вас в свою тайну… Хочу проверить её с вашей помощью, так сказать, провести опыт. Разумеется, если вы согласны?
– Так говорите. Если она не связана с нарушением закона и не влечет каких-нибудь…
– Нет, Толя, не влечёт. Но с законом отчасти соприкасается… Но не спешите отказываться! Я вам всё сейчас объясню. – Бердюгин на несколько секунд призадумался, собираясь с мыслями. – Вам часто приходится расследовать преступления с летальными исходами. Да вот, хотя бы взять тот случай, с младенцем. Кажется, до сих пор не нашли его истязателя?
– Нет, нашли. Из Иркутска преступник.
– Да, но время сколько потеряли. Полгода…
– Времени, действительно, прошло немало. Но что делать? Человечество ещё не изобрело ничего лучшего, что помогло бы безошибочно изобличать преступника.
– Не изобрело? Но это возможно!
– Как?.. Да покажите мне такого человека, я ему первый в ноги поклонюсь!
Бердюгин рассмеялся горячности Анатолия.
– Толя, может так статься, что вы сами себе и поклонитесь. И мне немножко.
– Не понимаю… Или вы полагаете… – Анатолий показал широко раскрытыми глазами на сейф.
– Да, Толя! Да!.. Ведь я так понимаю, что окрас облака и вид образа, то есть души – это не что иное, как возмущение против насилия. Это, по выражению Бехтерева, нервно-психологическая энергия. А энергии, как известно, свойственно передаваться. И если эта энергия целенаправленная, и душа убиенного протестует против насилия, то она будет, по-видимому, преследовать мучителя, душегуба. Ведь раз есть душа у убитого, то, естественно, существует подобная субстанция и в убийце. Следовательно, их души тоже должны каким-либо образом соприкасаться. Вот, скажем, вас обидели. Затронули вашу живую материю. Вы что станете делать?
– Наверное, отвечу тем же.
– То есть возмутитесь против насилия, оскорбления? Ну, а душа?.. Почему душа не может возмутиться? Почему душа убитого не может прийти в прямое столкновение с душой обидчика? Ведь возможно такое?..
Анатолий в полном изумлении пожал плечами.
– Ну, я не знаю, что и сказать…
– Может! – твердо сказал Бердюгин и вновь заходил по кабинету. – Может. Раз существуют души, как равноправные субстанции, значит, должны существовать и их связи. В природе не может быть ничего не взаимосвязанного. Не может. Мы просто не знаем этого. Мы ещё настолько мало проникли в эту область познания, что не можем объективно судить о ней. Но должна быть связь! В каком виде? – я не знаю. Может эта энергия будет в виде ореола над убийцей? Может в виде скорбного лика пострадавшего? Может быть, ещё в каком-нибудь виде, но она возможна. И вот это мне и хотелось бы установить.
– Как, Игорь Васильевич? Дорогой вы мой, только намекните, – загорячился Анатолий. – Я все, что только от меня зависит…
– Спокойнее, Толя. – Бердюгин подошёл к столу и с облегчением сел, словно только что проделал тяжелую работу. – Спокойнее. Тут нам горячиться нельзя.
– Хорошо, говорите.
– Я бы, может быть, ещё помедлил. Но тут, что называется, все налицо: и жертва и преступники. Это очевидно. Для этого надо немногое. Нужно каким-либо образом просветить ваших сотрудников из медвытрезвителя ультрафеном. Если моя гипотеза верна, то того, кто конкретно повинен в смерти этого человека, мы смогли бы установить.
– Да, Игорь Васильевич, нет ничего проще! – подскочил Анатолий. – Давайте сейчас же поедем в вытряхвитель, и я их там – по стойке “смирно” выстрою.
– И сразу же все дело погубим.
– Почему?
– Потому что этот прибор не законен. С его помощью сейчас нельзя даже явного преступника уличить. Разобьют или подадут в суд за незаконное применение технических средств. Я же вас предупреждал, что идея моя с законом соприкасается.
– А мы не будем им обличать никого. Мы просто сфотографируем им и только. И если подтвердится ваше предположение, остальное моё дело. Хотя я и без прибора кое-что вижу. Правда, мне нужно ещё кое-какие детали выяснить. Те же анализы крови на предмет содержания в ней алкоголя.