Ультрафен
Шрифт:
Наступило молчание. Глазки бурята забегали то на Галимханова, то на Феоктистова. Он заводил руками по икрам; на казанках пальцев потемневшие от йода ссадины. Заметив на них взгляд Анатолия, Шалыч смутился и спрятал кисти рук меж ног.
– Да нет, кажись… – ответил он неуверенно.
– Ты чо мелешь?! – воскликнул Галимханов. – Осматривал!
– Хм. И какую же он определил степень опьянения?
Друзья переглянулись.
– Мы не знам… Он знат… – заговорил Шалыч.
– Шалыч…
– Да чо ты к нему
“Ага, Галим нервничает, пытается сбить разговор”. Феоктистов продолжительно посмотрел на Галимханова, с насмешливым прищуром, с ехидцей.
– Што смотришь, как Ленин на буржуазию? – спросил Галимханов с раздражением.
Анатолий усмехнулся.
– Слушай, Саша, в вашем деле нарушением и не пахнет.
– А чем же?
– Преступлением. Уголовщиной. Удивляюсь я твоей наглости. Здорово же ты в ней поднаторел в своем вытряхвителе.
– Неушта? – хмыкнул Галимханов.
– Почему "неушта". Очень даже ушта. Шесть лет назад ты был совсем другим. Веселым, простодушным, порядочным, можно сказать, парнем. А сейчас?.. Озлобленность, наглость, дерзость и, что самое отвратительное, безответственность. От безобидной шалости, таких, как обирание пьяных, до убийства…
– Какое обирание? Какое убийство? Ты, граф, говори, да не заговаривайся!
– То, что вы, кроме должностного оклада, еще прирабатываете тем, что изымаете у своих пациентов гр'oши, мне тут не надо и доказывать. У вас это обыденное дело. Вас в вытряхвитель это и притягивает. По крайней мере – тебя. К вам ведь туда целая очередь на работу. И людей-то подбирают послушных да покладистых. На чем наживаются, а! Крохоборы.
– Граф, слушай, я ведь не посмотрю, что ты следак. Могу съездить и по морде вашей светлости.
– По морде?!. Но ты! Ты сейчас имеешь дело не со своим подопечным. Я-то тебе живо руки пообломаю по самые лопатки, и штанишки поддержать будет нечем.
Феоктистов покраснел от ярости. Галимханов отвел от него глаза и потупился. Но, еще не сдаваясь, пробубнил:
– А чо оскорбляешься?.. Ишь, начальник большой стал. Счас начальник, а как надо кого из знакомых выручать из вытрезвлюхи, так сразу ко мне: “Саша, надо… Саша, без записей, – передразнивал Феоктистова. – А то у мужика на работе неприятности будут. Саш, будь другом…” А счаза вот как на друга наезжает.
– Так вы ж, идиоты, без разбора гребете. Вон, как этого, что сейчас в секционной лежит. Угробили ни в чём неповинного человека. Хоть бы пьяный был…
– Как?!. – воскликнул Бахашкин, подскочив, как будто его ошпарили или подрезали из-под низу, и медленно осел на стул. – Пошто: хоть бы пьяный был? Он и был пьяный!
– А ты его обнюхивал? Или ваш доктор?.. Сейчас получили анализ крови – алкоголь отсутствует. А при вскрытии установлен – инфаркт.
Бахашкин
– Так что, Шурик, перефразируя известных авторов: пилите гири, то есть – ищите алиби. Да такие, чтобы они были весомее самой смерти человека.
Бердюгин отошёл от прибора взволнованным. Феоктистов глянул на него и незаметно показал кулак с оттопыренным вверх большим пальцем: класс!..
К их обоюдной радости ни Шалыч, ни Галимханов не заинтересовались прибором. Им стало не до него. Хотя поначалу у Галима возникало желание, если не посмотреть в эту штуковину, то спросить о ней. Забыл. Все из башки выскочило к чертям!
– Так это… Инфаркт может случиться и сам по себе? – проговорил Саша изменившимся голосом. В горле у него пересохло.
– Да, – ответил Бердюгин, – может. Но в данном случае ему предшествовали нервные стрессы, и самые, видимо, серьезные – это физические страдания, которым он подвергся.
– Вы так думаете или у вас есть доказательства?
– Почему же думаю? Я знаю. Об этом вам скажет любой хирург, терапевт.
– А… а… – зазаикался Саша, – судебно-медицинская экспертиза? Как она?..
– Уважаемый, вы не извольте беспокоиться на этот счёт. Заключения медэкспертизы скоро будут готовы. Собственно, они уже почти готовы, и Анатолий Максимович скоро будет иметь один из этих экземпляров.
– Ты удовлетворен ответом? – жестко спросил Феоктистов.
Галимханов неуверенно дернул плечом. Он и Бахашкин были сбиты с толку и подавлены.
– Ну, раз так, мы вас больше не задерживаем. Можете быть свободными. Пока свободными, – многозначительно сказал Феоктистов. – А на счет татуировки – я пошутил. Идите.
Шалыч и Галимханов тяжело поднялись и направились к выходу. У входа Бахашкин отчужденным, растерянным взглядом обвел прибор на штативе и вышел, как оглушенный.
– Удивительно! – воскликнул Бердюгин, как только милиционеры вышли и закрыли за собой двери.
– Потрясающе, Игорь Васильевич! Я чуть было не закричал от увиденного. Игорь Васильевич, какой вы умница! Примите мои поздравления. Это же переворот в криминалистике. Это ведь почище всяких детекторов лжи!
– Да, Толя, признаться, я это и хотел увидеть.
Феоктистов схватил руку доктора и с жаром потряс её.
– Я просто не нахожу слов, Игорь Васильевич. Одним словом – гениально!
– Спасибо, друг мой! И всё-таки не шибко… зазнаюсь.
Оба рассмеялись.
– Толя, вы всё поняли? Кто есть кто?
– Да! Шалыч косвенно причастен, надо полагать. Нимб над его тыквой слабый. А вот Галим!.. Ему душа убиенного жжет макушку. Он убийца!
– Ну, вот теперь, Анатолий Максимович, дело за вами: удастся ли вам установить виновность Галимханова? Тем самым – подтвердить наш эксперимент судебным решением.