Ультрафен
Шрифт:
– Привет, Маячка! – поздоровался Анатолий, входя в приемный покой. Он умышленно называл девушку так, через “я”, делая на нём ударение. Поддразнивал.
– Здравствуй, Толик! – Мая расцвела в улыбке. – Давненько тебя не видно было. Совсем забыл дорогу.
– Просто не попадаю в твоё дежурство.
Он сел к столу на свободный стул напротив неё.
– Ну да! Под дежурство он моё не подпадает. Ты посмотри-ка! А домой ко мне что, тоже дорогу забыл? Или до того бандиты замотали?
– Маячок! – он, защищаясь,
– Если возьмут? – с натяжкой улыбнулась она. – На тебя надежды нет. Только обещания…
– Когда же я такое мог обещать? Ты меня, Маячка, с кем-то путаешь. Я в таких вопросах человек осторожный.
– Оно и видно, десятой дорогой обегаешь, как хулиган милиционера, – обида слезами начала выступать на глаза.
– Всё, всё, всё, Маячок. Ты хороший человек, это в тебе и ценно, но давай на этом сменим тему. Сейчас я пришёл по делу, давай о нём и поговорим. Или мне обратиться к врачу? Кстати, где она?
Мая, поджав губки, кивнула на закрытую дверь кабинета "до врачебного осмотра", где находился кабинет и дежурного врача. Анатолий шутливо щелкнул Мае по кончику носа.
– Ну, чего нос повесила? Говорят, за молодого, красивого выходишь, вот и атакуй. Парень вроде бы ничего.
Она грустно улыбнулась.
– Вот так уже лучше, – подмигнул он. – На свадьбу не забудь пригласить. – И уже серьезно спросил: – В вытряхвитель кто выезжал?
– Я и Полина Васильевна.
– Ну, вот и расскажи.
Мая вздохнула, освобождаясь от нахлынувших чувств. Стала рассказывать:
– Приехали, а там, как после бомбежки. Двое в кабинке: один мертвый, другой в крови, стонет, плачет. Третий по залу катается на горбу, ноги едва ли не за пазуху засунул от боли. Два мильтона места себе не находят, мечутся по медвытрезвителю, как солитеры в обмороке.
– Как-как? Ха-ха! – рассмеялся Анатолий. – Ну и сравненьице. Чисто специфическое. А теперь припомни, что они говорили, эти солитеры?
– Да много чего… Разве все припомнишь?
– Припомни, хотя бы относительно покойника.
– Вроде как ругали сантехников или ЖЭК, дескать, отключили холодную воду, сварили мужика, угробили.
– Вас во сколько вызвали? Давай, посмотрим журнал вызовов.
– Словам не веришь? – она раскрыла журнал.
– Смотря каким.
– Моим.
– Ну что ты, Маячка…
– Вот. В 12.41 нас вызвали. В13.30 вернулись. Доставили больных: Мизинцева – с побоями и переломами нижней челюсти, и Глотко – с ушибами обеих ног.
Феоктистов посмотрел на часы: два часа прошло…
– Почему с побоями? Он, как говорят, об пол убился?..
– Не знаю, что у них там происходило, но, по-моему – побои.
– Так, ладно, разберемся. Где сейчас труп?
– В анатомке.
– Как думаешь, его уже обследовали?
– Наверно.
– А кто там? Игорь Васильевич?
– Да.
– А те, двое, где?
– В травматологии.
– Ну что же, Маячка, дай я тебя в щечку поцелую, в знак моего искреннего уважения к тебе. – Поднялся со стула и чмокнул Маю. Она не сразу убрала подставленную щеку, но, не дождавшись, повтора, капризно усмехнулась.
– Какой ты щедрый…
– Ну, Маячка, это уже будет лишнее, перебор. Лучше дай халатик, к Игорю Васильевичу схожу.
Мая со вздохом поднялась, прошла к шкафу и подала из него халат. Он, накидывая его на плечи, подмигнул девушке и пошёл к двухстворчатым дверям, ведущим внутрь корпуса, к подземному переходу.
Подземный коридор, сверкающий чистотой и кафелем, блистая в ионовом свете, словно облитый маслом, принял посетителя прохладой. Шаги гулко раздавались по коридору от бетонного крашенного коричневой краской пола.
7
В кабинете патологоанатома у раковины стоял сухощавый, стройный человек лет пятидесяти. Он был в белом халате, в белой шапочке на седеющей голове. Мыл руки. Встряхивая с пальцев воду, обернулся на вошедшего.
– А, Анатолий Максимович! Проходите, – показал рукой в направлении стола у стены, возле которого были приставлены два стула с двух противоположных сторон.
Феоктистов кивнул на приглашение и прошёл.
Доктор, тщательно вытерев руки о полотенце, висевшее у раковины, подошёл к Анатолию.
– Ну, здравствуйте, Анатолий Максимович! – протянул тонкую ладонь с длинными пальцами.
– Здравствует, Игорь Васильевич! – обменялись рукопожатиями.
– Прошу, – ещё раз показал на стул, стоящий ближе к стеклянному шкафу, на полках которого лежали и стояли всевозможные инструменты, склянки, фарфоровые чашечки, ножницы, вата, какие-то свертки завернутые в непроницаемую пленку. – Ну-с, что на этот раз вас интересует? Хотя догадываюсь.
– Да, Игорь Васильевич, обваренный.
– Так-с, так-с. Ну что же, кое-что уже можно сказать вполне определенно… Так вот, человек умер не от ожогов и не от перегрева организма.
– То есть? Отчего же? – Анатолий удивленно вскинул на доктора глаза.
– От инфаркта миокарда. У него была ишемия.
– Вот как! А вы не могли ошибиться?
– Ну-у, Анатолий Максимович… – с плохо скрываемой обидой произнес Бердюгин. – Чтобы у вас не было никаких сомнений на этот счет, мы вам представим официальное заключение. И как только вы установите личность потерпевшего, вы установите и то, что он состоял на учете у терапевта именно по этому виду заболевания.
– Сколько ему было лет?