Ультрафен
Шрифт:
– Много?
– Похоже, что да. Ещё тихонь и равнодушных. Было б мало, из партии не исключили.
– Из партии?.. За что?
– А за все. И за саботаж, и за забастовку, и за плохую подготовку автотранспорта к техосмотру, и за принципиальность, которую, со слов Блатштейна, Щегловский называет дешёвым популизмом.
– Хм, а что, есть еще и дорогой?
– Не знаю, – усмехнулась Юлия. – Видимо, для них он ценность какую-то представляет.
Феоктистов перевернул лист альбома и остановил взгляд на одной из нескольких фотографий. На ней Шпарев стоит на подножке КРАЗа. Фотограф запечатлел человека
– Это я папку в прошлом году осенью сфотографировала, когда он картошку с полей работникам автопредприятия развозил, и к нам завёз, – сказала Анечка, немного наклонясь к плечу Анатолия.
От неё веяло тонким ароматом духов и юностью, он непроизвольно глубоко втянул в себя этот аромат и сдержанно выдохнул. И благодарно кивнул: спасибо… И сам не понял, за что поблагодарил: то ли за комментарий к фото, то ли за минутную, вернее, секундную радость.
Юлия Петровна тем временем продолжала:
– Он опротестовывал решение парткома комбината. Писал в горком. Но пока шло время, в горкоме секретарь сменился. Карманов, секретарь парткома комбината, стал секретарем горкома – тот, кто его исключал. Обратился к первому секретарю обкома, к товарищу Банщикову, – Юлия отмахнулась рукой, – одна компания. Собрался писать в ЦКа.
– Юлия Петровна, вы упоминали про саботаж, про забастовку, что это? Такое вроде бы у нас не принято.
– Хм, – она дернула уголком рта в усмешке. – Отказался от незаслуженного вознаграждения, вот и весь саботаж.
21
Осенний вечер. Тополя и клёны уже осыпали листву, только перед горкомом партии и исполкомом стоят вечно зеленые "голубые" ели. Над горкомом, ДК "Нефтехимик" вывешены праздничные флаги, плакаты. На стенах Главпочтамта, в промежутках между окон, подновленные портреты членов и кандидатов в члены Политбюро, начиная с Брежнева, Алиева, Андропова… и кончая Сусловым, Устиновым, Щербицким, Черненко.
Канун 7 Ноября. На площади Ленина, перед его памятником, начинается установка трибуны.
Шпарёвы выходят из ДК "Нефтехимик", где Анечка занимается в музыкальной студии, проходят по площади мимо горкома и направляются по проспекту К.Маркса. Идут в сторону остановки автобуса "Аэрофлот", он же и "Детский Мир".
Родители расспрашивают Анечку – ей двенадцать лет – о её учебе в школе, в музыкальной студии. И радуются успехам дочери.
На "Аэрофлоте" долго ждут автобус, едва влезли в него, переполненный, осевший. Едут до остановки "Парк Строителей".
Там отпустили дочь домой.
Юра предложил прогуляться им по парку
– Редко мы с тобой, Юлюшка, выбираемся на природу, – сказал он, оглядывая высокие сосны. – Вот уже снег выпал. Промелькнуло лето… – вздохнул с сожалением.
Она была согласна с ним, прильнув к его плечу.
– Через год-другой купим машину, я тебя из леса вывозить не буду. Каждый вечер куда-нибудь ездить будем. На Ангару, на Китой. На Байкал съездим. Хочешь на Байкал?
– Хочу! – засмеялась она. – Как интересно, заманчиво…
– За омулем поедем. Кстати, у меня есть один знакомый бурят, хороший парень, на Ольхоне живет. Он нам байкальских тюленей покажет. Давно хочу с ним повидаться, а тут всё брошу, и поедим. Можем отпуск взять, у него с недельку пожить. Прекрасный отпуск получится…
Юлия смотрит на него. Тоска, звучавшая в его голосе, насторожила.
– …А еще хотелось бы показать тебе дом Эйзенхауэра. Хрущев для него на берегу Байкала выстроил, но тот не приехал. Говорят, шикарный дворец…
Юлия спросила:
– Юра, у тебя на работе все в порядке?
Он удивленно посмотрел на нее.
– С чего ты взяла?
Она не ответила. Продолжала глядеть ему в глаза. Он снисходительно усмехнулся.
– Хм. Психолог…
– Ну-ну, рассказывай, – стала настаивать Юлия.
Он некоторое время помолчал, потом вновь усмехнулся.
– Ничего особенного. Так, мелочи… Просто ты не будешь иметь премиальных в размере восьмидесяти рублей.
– Тебя за что-то наказали? За плохой техосмотр? Но он ведь ещё не скоро. Может авария?.. С тяжелым исходом?.. – заволновалась она.
– Успокойся. Просто я отказался от премии. Эти деньги не мои, Юлюшка. Не наши… Помнишь, я тебе рассказывал, что я нашёл пустой ангар на заводе бытовой химии? – Она кивнула. – Ну, так вот. Вначале я договорился с Эппелем, директором ЗБХа. Потом с Блатштейном. Короче, его отдали автоколонне, он нужен нам был под автобусы. Потом договорился с рабочими, со слесарями и шоферами, и они в нерабочее время его переоборудовали. Полы забетонировали, отопление, свет провели. В общем, поработали ребята, и к холодам поспели. Я им наряд закрыл. И вот сегодня, перед праздниками, им выдали зарплату по наряду. И мне тоже. Хм… Отчего-то даже больше, чем им? Я себя и в наряд-то не вписывал.
– Ну, наверное, посчитали, что твое участие тоже должно быть как-то отмечено, поощрено.
– Я не был бы против, если бы вознаграждение это было не из этого наряда. А тут их чистая зарплата, и я к ней не имею ни малейшего отношения. Хм, хорош был бы я. Оттяпал у мужиков куш и притом приличный. Им по шестьдесят, а мне аж восемьдесят рублей. Во, пахал!..
– …Вот вам первый пример, как завоевывать дешёвый авторитет у рабочих, – сказала Юлия, отрываясь от воспоминаний. – А вот второй, – продолжила она. – В течение двух лет Блатштейн сыграл себе две свадьбы. Одну на турбазе "Юбилейная", вторую – в ресторане "Тайга". Слышали, поди?
Феоктистов утвердительно кивнул.
– Ну, как не слышать? Весь город смеялся, ахал. Сдурел мужик на старости лет. Да хоть бы как-то скромно, соответственно возрасту. Так нет… И первую свадьбу наше предприятие обслуживало, и вторую тоже. Несколько легковых автомобилей зафрахтовал и притом, не на свои кровные. Но гостей оказалось больше расчётного, не хватило транспорта. Ну и Яков Абрамович звонит в автоколонну, чтобы к ресторану подали дежурный автобус. Дежурным механиком как раз был Погодин. Пал Никифорович – Юрию Максимовичу: как быть? Единственный, мол, аварийный автобус остался. А вдруг что случится на комбинате?.. Юра ему диктует телефонограмму: дежурный автобус с территории комбината не выпускать! Передал: начальник автоколонны. Принял: дежурный механик. Согласно её, этой телефонограммы, Пал Никифорович и не отослал автобус в "Тайгу"… Я-то не знала, что и как. На другой лишь день узнала, на работе…