Ультрафен
Шрифт:
23
Кухня была небольшой, как и многие "хрущёвки", куда после переодевания вошёл Анатолий. Холодильник "Бирюза" стоял у двери. За ним – самодельная тумбочка под мойкой. У стены – газовая печь, стол, скорее даже столик перед окном, четыре табурета перед ним. Посудный шкафчик, выходящий торцом к двери, стоял у противоположной стены.
По сравнению со старыми кварталами, в доме, в котором он сам живёт, здесь тесновато, не больно-то развернётся семейка даже в два человека.
Анечка
– Проходите, пожалуйста! – повлекла его к табурету возле шкафа. – Присаживайтесь!
На столе уже стояла большая сковорода с жареной картошкой. Тут же чашка с солеными огурцами и помидорами. Тарелочка с вареной колбасой, ваза с хлебом. Три десертные тарелки стояли по разным сторонам стола и перед ними лежали вилки.
Юлия Петровна ему первому наложила приличную горку картофеля в десертную тарелку.
– Кушайте, не стесняйтесь. Колбаску, овощи, хлеб. Уж чем богаты.
– Спасибо.
Анечка поближе к нему пододвинула колбасу и овощи. Как только он вошёл, она увидела на нём майку, треугольник которой выглядывал из-за отворота рубашки. Красный румянец еще больше окрасил ей щеки. Улыбка на лице была счастливая и застенчивая, что радовало и смущало Анатолия одновременно.
Какое-то время ели молча.
За кофе Феоктистов возобновил разговор.
– Так, Юлия Петровна, что там дальше с Юрием Максимовичем? Вы что-то о забастовке начали было…
– Да какая там забастовка, – усмехнулась хозяйка, но сосредоточилась. Чайная ложечка в руке стала рисовать контуры цветов на клеенке стола. – Шофера отказались выезжать в рейс на неподготовленных автобусах. Был задержан выезд на три часа. Подробности я, конечно, не знаю. Сам Юра старался меня меньше посвящать в такие дела. Берёг… – всхлипнула и тут же взяла себя в руки. – Опять на работе узнала, – грустно усмехнулась. – Местное радио быстрее доносит… Потом суды.
– Его что, судили? – удивился Феоктистов.
– Да нет. Водителя из его автоколонны. Юра на суде выступил в его защиту и обвинил в аварии руководителей комбината, сотрудников ГАИ и военкомата.
– А они причем?
– Так они же организовали в Баяндай поездку. За мясом. А зима, дороги скользкие, перевернулись. Весь материальный ущерб на шофера хотели повесить. Юрий Максимович, как общественный защитник, настоял на том, чтобы ущерб поделили на всех участников поездки.
– И получилось?
– Да, как будто бы… Той же зимой руководители комбината на Байкале утопили новый "Рафик". Хотели потихоньку списать. Так Юрий наш Максимович и тут вмешался. Говорит: шофёр провинился – под суд, как сами – так концы в воду… Только, кажется, им ничего не было, или был какой-то смехотворный штраф.
– Вам ещё кофе налить? – спросила Аня, соскакивая со стульчика, заметив, как Анатолий отодвинул пустую чашечку.
– Нет, Анечка, спасибо! Я и наелся и напился. Очень было всё вкусно и сытно. Спасибо!
Юлия за время разговора на кухне, почувствовала изменения в следователе, но не сразу могла их понять: и необычное возбуждение Ани, и суета и хлопоты дочери перед гостем, – пока взгляд не наткнулся на уголок тельняшки у него на груди. Догадка уколола сознание. Ей захотелось подняться и пройти на балкон, и удостовериться: висит ли там чужая майка? Но Феоктистов поднялся первым.
– Ну что же, Юлия Петровна, Анечка, ещё раз большое спасибо за хлеб-соль! Теперь могу до полуночи терпеть, а то и до утра.
– Вы что же, ещё и ночь собираетесь работать? – спросила Юлия, тоже поднимаясь.
– Да как вам сказать… – замялся он. – Ночь не ночь, но раннего покоя мне не будет.
Юлия с сочувствием покачала головой.
– Да-а, работа у вас. Жена, поди, вся на нервах?
– Да нет, женой пока не обзавелся. Все как-то не сподоблюсь. С родителями живу. Они да, они переживают.
Все направились в прихожую.
Анечка, опережая мать, гостя, первой достигла двери. Создавалось такое впечатление, как будто она не хотела выпускать его из дома.
Анатолий улыбнулся. И, прощаясь с Юлией, сказал:
– Спасибо за гостеприимство и ещё раз за хлеб-соль.
– Не за что, Анатолий Максимович, – сдержанно отвечала она. – Будьте здоровы.
Он повернулся к выходу и наткнулся взглядом на девушку – глаза её блестели жизнерадостностью. Девчонка, ну какая же ты девчонка!.. Анатолий на мгновение оцепенел от охватившего его сладостного чувства. Даже прикрыл глаза. Но тут же встряхнул головой от наваждения и засмеялся непроизвольно, неожиданно и счастливо… И спохватился.
Обернулся к Юлии Петровне.
– Вспомнил Леночку, сестренку мою младшенькую. Как-то под вечер ухожу из дома, а она вот так же, как Анечка, встала у двери и пальчиком по замку стучит, если, говорит, придёшь домой поздно, так и знай, на площадке ночевать будешь.
Все засмеялись, а Аня отчего-то особенно.
– Строгая у вас сестра, – заметила Юлия Петровна, косясь на дочь.
– У-у, командёр! – передразнил он сестру, и это у него прозвучало забавно. – Даже сейчас, уже подросла, а непременно мной командует. Держит меня в "ежовых" рукавицах… Ну что же, пора и честь знать.
И, видя, как подалась к нему Юлия с томившим её вопросом, сказал:
– А вам, Юлия Петровна, сейчас нужно набраться терпения. И не отчаиваться. С моей стороны будет сделано всё, чтобы разыскать вашего мужа.
– Значит, вы будите искать?
– Ну, коли, я посетил вас, – и в шутку добавил: – должен же я теперь кофе отработать.
– Ой! Да что вы! Мы ж без задней мысли…
– Ну, так и я без задней мысли, а по долгу службы. И запишите мой служебный телефон. – Назвал номер.