Ультрафен

Миронов Александр

– Ну что вы, гули, приуныли, клювики повесили?

Но шутка его осталась без ответа.

– В общем, так, убивцы, – посмотрел на часы на руке, – сейчас девять. Через час-полтора, то есть к половине одиннадцатого я жду вас у себя в управлении. Поняли?

Бахашкин и Глотко заерзали, Галимханов пренебрежительно хмыкнул. Феоктистова это задело.

– А тебя, Галим, я приглашаю в первую очередь.

Промелькнула та же ухмылочка.

– Ну, вот и договорились.

Анатолий поспешил по коридору к лестничному маршу, и троица взглядами провожала его до

сворота.

– Сашька, ты пошто с ним так, а? Поговорить с ним надо, по-дружески, ага. А ты, ишь как зыркаш, – недовольно проговорил Шалыч.

– Поговорим… Придёт время, поговорим, попожжа…

– Ну, смотри. Будет те потом попожжа.

Чувствовалось, что Галимханов не терял в себе уверенности, которая больше походила на бесшабашность.

4

Феоктистов сбежал со ступенек крыльца и открыл дверцу ПМГ.

– Вперед, Коля! В сангородок.

Машина прошла по улице Горького, затем свернула на Мира. Проехав минут пять, пересекла Восточную улицу и нырнула в проулок между приземистыми одноэтажными коттеджами поселка Северный и из него вывернула на площадку перед сангородком. Перескочив трамвайную линию, остановилась на площадке у поликлиники среди легковых автомобилей.

– Жди, Коля, я скоро.

– Толя, Толя, – водитель постучал ногтем по стеклышку часов на руке.

Феоктистов согласно кивнул: понимаю, – и захлопнул дверцу. Направился к металлической калитке. Поднырнул под верхнюю грань и пошёл по тропинке зеленого газон к приёмному отделению.

Анатолий был раздражен, шагал быстро. Его разбирало недоумение: ну почему прокуратура? У них что, больше заняться нечем? А перед глазами стояла ухмылочка Галимханова. Уж больно что-то Галимка смел, самоуверен. Ну, ладно, посмотрим. Посмотрим в одиннадцать часов, как он будет изворачиваться? Давим на психику!..

Бердюгин встретил Анатолия радушно.

– А, Анатолий Максимович! – подался он на встречу.

– Здравствуйте, Игорь Васильевич! – пожал доктору руку.

– Пришли продолжить сеанс с обваренным?

– Не только…

– Что же еще? Да вы присаживайтесь.

Феоктистов подсел к столу.

– Игорь Васильевич, у меня сложность возникла.

– Какая же?

– Служебного характера… У меня забирают дело по медвытрезвителю и передают прокуратуре.

– Отчего же? – забеспокоился Бердюгин.

– Тут, похоже, – это мое сугубо личное, интуитивное предчувствие, – этим делом кто-то заинтересовался лично, или подключены заинтересованные лица с чьей-то стороны… Скажем, со стороны подозреваемых. Мне же осталось последнее – допросить Галимханова. Сегодня я запланировал с ним и прочими, провести последнюю беседу, допрос, если хотите. Но, как факт, официального следственного заключения по этому делу я дать не смогу. Вернее, могу, и будет, но не подтвержденное судебным постановлением. Дело будет инициировано прокуратурой. Конечно, копии судебного решения я получу, через ту же М'aлину. Но как мы сможем потом это увязать с ультрафеном?

Бердюгин в задумчивости поджал губы и пальцем почесал переносицу.

– Но… –

Феоктистов сделал паузу, как бы призывая доктора к вниманию. – Мне думается, Игорь Васильевич, не все потеряно.

– То есть?

– У меня есть предложение. Только не спешите опротестовывать, выслушайте. Я предлагаю подключить к нашему эксперименту М'aлину? Я ей передаю дело.

Игорь Васильевич нахмурился.

– Ну… Полагаю, преждевременно.

– Ладно, подумайте. А сейчас продолжим эксперимент.

– Хорошо, – сказал Бердюгин и поднялся.

В холодильнике Феоктистов навёл прибор вначале на обваренного. Над ним было серебристое облако. Но слабее. Из груди, из “сердца”, оно чадило, словно дымок из остывающей головешки. Наконец и он источился. В холодильнике послышался тихий звук, напоминающий стон.

Феоктистов на мгновение обернулся, словно отыскивая источник этого звука. Бердюгин кивнул, показывая взглядом наверх: смотри туда.

Анатолий поднял ультрафен и нашёл шар, напоминающий голову в оранжевой кудели. Эта голова, с интервалами в несколько секунд, поднималась к потолку, и остановилась в углу на стыке между стеной и потолком. Во взгляде, вполне уловимом, сожаление, похоже, по всему земному и грусть.

Зачарованный, Анатолий следил за ней и тихо шептал:

– Да-а, Игорь Васильевич, удивительно!..

– Теперь вы верите в существование душ? – спросил тихо Бердюгин.

– После такого!..

Феоктистов направил ультрафен на труп из Байкальска, над ним ничего не было.

– А этот уже без души?

– Да, душа его, наверное, уже переселилась в какое-нибудь насекомое или растение. А может и в нового человека. Он умер более трех суток назад.

– Игорь Васильевич, я разыскиваю одного человека, – Анатолий достал из записной книжки фотографию, и подал её Бердюгину. – Посмотрите, может, вы опознаете?

Игорь Васильевич принял фото и подошёл ближе к покойному. Всматриваясь, отрицательно покрутил головой.

– Трудно по такому обезображенному лицу узнать кого-либо. Может по особым приметам? У вас они есть?

– Нет. Но я могу сейчас привезти жену того, чья фотография.

– Да, пожалуй, так и придётся сделать.

– В таком случае, я побежал. Мне машину дали ненадолго. Прямо беда. Мы как пасынки. В прокуратуре чуть ли не у каждого прокурора, следователя машина, а тут? ПМГ взял на время, и то торопят вернуть.

Феоктистов, ворча на свою нелегкую судьбу, то есть на службу, с её неорганизованностью, помогал Бердюгину разбирать ультрафен.

5

Анатолий спешным шагом подошёл к ПМГ и, открыв дверцу, сказал:

– Коля, срочно на комбинат. Человека на опознание доставить надо.

– Толя, с отделения дежурный матюгами кроет, машина нужна, – ответил водитель.

– Вот чёрт! – Феоктистов снял трубку с переговорного устройства. – Силантич, это Феоктистов.

– Слушай, граф, имей совесть хотя бы ради приличия. А то соберу собрание и графский титул с тебя состругаю. Верни машину!