Улыбка бешеной собаки
Шрифт:
Одно слово - Ледик.
– А чего я - кусаюсь, что ли?
– покровительственно прищурился Кир. Чего это ты меня вдруг забоялся? Ух, укушу!
А потом вдруг и впрямь оскалил свои мелкие, желтоватые зубы - он уже давно начал баловаться курением, подражая старшему брату - и принялся громко лаять и рычать, изображая собаку.
– Р-р-р, гав-гав! Р-р-р - гав! Укушу - р-р-р, гав!
И к тому же, заодно - рыть носком ботинка землю, храпеть и хрюкать, как будто бы он одновременно ещё и дикий кабан.
Олька закатилась ещё громче, но Ледик даже не улыбнулся.
– А я спиной
"Смотри, какой чуткий," - удивился про себя Кир, вспомнив, что он и вправду при входе в сад сжал кулаки, чтобы случайно со злости сразу же не заехать столичному гостю в глаз. Вот если бы они были одни, без Ольки, совсем в другом месте...
– Но ты же сам только что говорил, что так нельзя, - вступила теперь в разговор и Олька.
– Сам говорил, что нельзя бояться. Обычно, к тем, кто всего боится, всякие страсти, и плохие случаи словно сами самой притягиваются. Для всякой нечисти трусливые люди все равно, как магнит.
– А я и есть такой человек, - потупившись, сказал Ледик.
– Мама говорит, что у меня вечно все не слава Богу. Я один раз в ванной чуть не утонул по-настоящему. А на физкультуре так боялся через козла прыгать, что тут же ногу сломал, и потом три месяца в гипсе лежал. Я даже и не говорю про всякие там приведения и монстров.
– Каких ещё монстров?
– изумилась Олька.
– Из мультиков?
Ледик помолчал, а потом как бы нехотя произнес.
– Когда мне ещё только два года было, у меня за шкафом жили два таких типчаки. Но про них никто не знал, потому что они только по ночам оттуда выходили. Говорят, я до школы кричал во сне дурным голосом, до сих пор, вон, голос совсем какой-то не звонкий.
– Ничего себе: душили они тебя, что ли? И что же это были за привидения?
– Туб, - тяжело вздохнул Ледик.
– Так звали первого. А вторым была его мать.
– Тубиха, наверное?
– снова рассмеялась Олька.
– Нет, мать звали - Черная.
– Черная рука?
– Просто, одним словом - Черная. Так вот, она была ещё даже ещё страшнее, чем Туб. Жуть. Того хоть слышно было, когда он выходил.
– Они что же, тебе даже представились? На ушко прошептали свои имена?
– Да ладно, не хочу я про это вспоминать. Ну их, - тихо произнес Ледик,
и в его серых глазах словно мелькнули отголоски тех, мучительных детских страхов.
Олька первой почувствовала, что пора, как любил говорить её отец, "сменить пластинку". В таких случаях она обычно уточняла: "Сменить компактдиск, папуля, сейчас пластинки уже давно никто не слушает."
– Ну ты и завелся - нашел кого испугаться, Кира!
– сказала девочка весело.
– Но тут я виновата - вы же даже как следует не познакомились, и поэтому начали сразу же всякую чепуху болтать. Это - Кир. Если хочешь Кирилл. Кирилл Худяков.
– Кирюша?
– робко переспросил Ледик.
– Я тебе сейчас покажу такого Кирюшу, не обрадуешься!
– возмутился ни на шутку Кир.
– Терпеть не могу, когда меня называют Кирюшей. Один такой уже двух зубов за это лишился без наркоза...
– Вот видишь, - пожал плечами Ледик.
– Он же все
– Знаешь что, Кир - имей совесть, в конце-концов, Ледик - наш гость. Или мы идем все вместе, и ты ведешь себя, как человек, или мы тут остаемся, а ты один иди на свою рыбалку, - решительно сказала Олька.
– И тем более он мой брат. Хоть троюродный, а все же...И потом - это просто некрасиво. А если бы ты приехал в Москву, а тебя Ледик сразу же с эскалатора в метро вниз головой сбросил? Просто потому, что ты ему чем-то с первого взгляда не понравился? Как бы ты отнесся к такому гостеприимству, а?
– А что - разве можно сбросить?
– усомнился Кир, который хотя и никогда не был в Москве, но тем не менее приблизительно представлял по чужим рассказам устройство метрополитена.
Непонятно, как там можно сбросить человека вниз головой? Может, подставить подножку?
Впрочем, пугать труса, кто и без того любого шороха боялся, было все равно как-то неинтересно, и Кир по отношению к Ледику поневоле смягчился.
– Ладно, хватит дурить, парень, - пошли с нами, - проговорил Кир покровительственным баском.
– Я тебя не трону, не боись. А раз ты со мной, то к тебе точно никто не подойдет. Жить будешь. Стопроцентная гарантия.
– Точно, а у меня и удочка лишняя есть, - оживилась Олька.
– Ты хоть наконец-то на речку нашу посмотришь, там и лес есть на берегу хороший, я первый раз сама там чуть не заблудилась.
– За - за - заблудилась?
– переспросил Ледик слегка дрогнувшим голосом, но это выдало его сильнее любых слов и вопросов.
– Да нет - ты же с нами, а я и то там теперь каждую тропинку знаю, торопливо поправилась Олька.
– Да мы и не пойдем сегодня в лес, на берегу посидим... Сбегай, возьми потихоньку в сенях удочку. А то если баба Сима меня увидит, сразу же какое-нибудь дело придумает.
– Вот трус, - высказался Кир, когда тонкая спина московского гостя скрылась в дверном проеме.
– Сроду таких не видел. У нас в школе первоклашки - и то его сразу же за пояс заткнут.
– И ничего не трус, - вступилась за родственника Олька.
– Нет, я ничего не говорю - трус, конечно, но особенный, и ты с малышней его и близко не ровняй. Те всего боятся по глупости, а он, наоборот, потому что слишком много всего знает.
– От умности, значит?
– Он трус - от переизбытка информации, и потому что у него энергетика какая-то особенная от рождения. Биополе. Он же не виноват, что только ещё вылупился - а к нему из-за шкафа сразу же стали какие-то черные твари выползать. Да я бы на его месте ещё в коляске от страха окочурилась, а он ничего, только немного заикается, и все...
– Это точно, - подумав, согласился Кир.
Олька умела так толково, доходчиво объяснять, что мальчик начинал многие очевидные вещи видеть совсем с другой стороны, и понимать, что на самом деле все не так просто, как кажется на первый взгляд. Про себя Кир давно догадался, что Олька - очень умная, гораздо умнее всех остальных его знакомых девчонок, но вслух никогда ей этого не говорил, чтобы она не чувствовала своего превосходства.
– Интересно, а какое у меня биополе?
– вслух задумался Кир.