Улыбка бешеной собаки
Шрифт:
Дети быстро добрались до территории бывшей турбазы "Осинка", и уже подошли к домику почти что вплотную, но лая собаки почему-то нигде не было слышно, и от этого почему-то всем сделалось ещё больше не по себе.
Тихо похрустывали под ногами ветки, скрипели деревья, иногда над головой тонко вскрикивали какие-то птицы, но больше - ни звука. Может быть, старик обосновался все-таки не здесь, а совсем в другом месте?
Дверь хибары оказалась приоткрытой, и оттуда доносился довольно приятный запах сухой, свежескошенной травы - наверное, из неё
Но к нему примешивался и другой, странный, чужеродный запах.
– Как в аптеке, - прошептал Ледик, шмыгнув носом, и Кир согласно кивнул.
Действительно, из домика пахло какими-то лекарствами, аптекой, больницей, нашатырем...Всем тем, что Ледик особенно, до содрогания, ненавидел.
Ребята застыли возле приоткрытой двери, никак не решаясь войти.
– Знаете что я вам скажу - с любым человеком на самом деле можно договориться по-человечески, - вдруг вслух первой произнесла Олька.
– А тем более, нам есть о чем поговорить. Но вроде бы тут и нет никого. Эй, хозяин, есть кто живой?
– А не живой?
– шепотом продолжил её вопрос Ледик.
– Да ладно, пошли, посмотрим, - сказал Кир, у которого и то неожиданно почему-то затряслись поджилки.
Но он терпеть не мог состояние страха, и знал, что преодолеть его можно лишь встречным, решительным напором.
Кир первый вступил в маленькую, темную комнату, и успел заметить внутри ещё одну дверь, кое-как сколоченную из старых, перекошенных досок, за которой вроде бы кто-то тихо охнул, и пошевелился...
Но больше он ничего не смог разглядеть, потому что за его спиной вдруг громко рявкнула собака, и Кир сразу же отшатнулся назад, на улицу.
Старик с вклоченной, мокрой бородой стоял под деревом буквально в пяти шагах от детей, наставив на них ружье. В другой руке у него была зажата большая, заостренная палка.
– Стоять! Всем стоять на месте!
– закричал старичок резким, визгливым голосом.
– Куда? Убью!
– Но мы пришли только спросить, выяснить...
– попыталась было начать Олька дипломатические переговоры, но незнакомец её тут же перебил.
Лицо у него сделалось бурого цвета, седые космы ещё больше растрепались, он топал ногами, и махал в разные стороны своей палкой.
– Прочь отсюда! Быстро - все прочь, ублюдки! Один шаг - и всех уложу, или спущу собаку. Вам что, мало? Я спрашиваю, вам мало? Мало? Еще хотите? Еще? Куда лезете? Ну, погодите у меня... Сатана, они ещё хотят, ну сейчас я ...
Не известно, как насчет собаки, но её хозяин и впрямь казался бешеным, совершенно обезумевшим от злости.
Было похоже, что в таком состоянии он запросто мог кого угодно застрелить из ружья, или же насмерть затравить своей черной немецкой овчаркой.
– Бе-бе-бежим отсюда, - первый почуял неладное Ледик, и с силой дернул Ольку за рукав рубашки.
– С ним сейчас лучше связываться. Я точно говорю.
Ледик произнес это почти что шепотом, но такое ощущение, что старик его прекрасно услышал. Он засмеялся, и словно в подтверждение этим словам вдруг несколько раз выстрелил в дерево, показывая, что ружье у него и впрямь заряжено.
Со слухом у него, оказывается, было все в порядке.
Овчарка по кличке "Сатана" призывно взвыла, ожидая команды хозяина к нападению. Теперь уже и Ким понял, что надо поскорее спасаться.
Дружно, не сговариваясь, ребята бросились наутек, и даже Ледик на какое-то время вовсе забыл про распухшую ногу.
Но долго ещё они слышали у себя за спиной странные звуки - то ли заливистый собачий лай, то ли старческий, дребезжащий хохот её определенно бешеного, невменяемого хозяина.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ОСИНОВЫЙ КОЛ.
Не известно, сколько времени дети бежали по сумрачному лесу.
Но ещё и потом, добравшись до берега реки, они некоторое время шли молча к тому самому месту, где бросили в кустах свои удочки. Как будто бы для того, чтобы вернуть прежнее спокойствие и хорошее настроение, всем нужно было позарез вернуться к коряге, в ту точку, с которой начался отсчет совершенно необъяснимым, дурацким, и на редкость неприятным событиям.
Кириллу было немного стыдно за то, что он струсил, и побежал вместе с остальными.
Все-таки он сильнее всех, и мог бы, по идее, что-нибудь предпринять.
Но это заряженное ружье, выстрелы, дикий, сумасшедший смех старика...Слишком уж все случилось неожиданно, быстро.
Нет, все правильно: был момент, когда Кир кожей почувствовал, что гадский старичок способен на самое худшее, на все, что угодно, даже на убийство, а с такими людьми связываться с голыми руками было всегда опасно. И потом - не будет же он, Кирилл Худяков, к примеру, драться на кулаках, или сражаться на палках со столетним, выжившим из ума дедом? Вот если бы тот был хотя бы не вооружен, и не держал на поводке готовую бросаться на людей овчарку. Или наоборот - если бы Кир был вооружен...
Кирилл окончательно запутался в своих мыслях, и разозлился ещё больше. Он и сам как-то не заметил, как его размышления незаметно и привычно переключились на старшего брата в частности, и на службу в армии вообще, где выдают настоящее оружие и учат с ним обращаться, о чем Серега написал в последнем письме.
И Кир начал представлять, что как будто бы он тоже служит в десантных, или пограничных войсках, и у него есть такая же черная овчарка, как "Сатана", но только своя, послушная, которая слушается его с первой же команды.
Олька тоже молчала, но совсем по другой причине. То, что произошло сначала на берегу, а потом возле домика турбазы "Осинка", упорно никак не укладывалось в её разумной голове, и противоречило всем законам здравого смысла. До сих пор Ольке никогда не приходилось встречать взрослого, а точнее даже пожилого, да что там греха таить - старого человека, старика, который смог бы равнодушно бросить в кустах истекающего кровью ребенка, покусанного его же собственной собакой, а потом ни с того ни с сего угрожать детям оружием, и при этом ещё так злорадно смеяться.