Улыбка Мицара
Шрифт:
– Это называется проявить стойкость характера, - сказал Антони Итон.
Один из выдающихся ученых Земли, Антони Итон настойчиво добивался назначения в экспедицию Тарханова. Его не пускали. Отказ мотивировали тем, что он крайне нужен на Земле. Особенно настаивали на этом Английская Академия наук и Совет Солнца. Итон в те годы занимался физикой Юпитера; работы там, конечно, было много, а экспедиция Тарханова могла обойтись без него. Эскалация экспедиций на Юпитер была настолько интенсивной, что едва ли Тарханов мог бы взять Итона к себе, если бы тот сам не настоял на этом. Итон действительно был большим ученым. О физике Юпитера он сказал все, что мог. "А
– Так что вы думаете, Антони Итон, обо всем этом?
Астрофизик поднял глаза на Тарханова:
– Мне думается, командор, что бледно-зеленый дворец построен для того, чтобы проверить характер лориан. Не выдержал испытания - уходи. Наш уважаемый Иван Васильевич выдержал испытание.
– А куда же должен уходить или должен был уходить лорианин, не выдержавший испытания?
– Разве на Земле вы не подвергались различным испытаниям - перед полетом в космос? Так почему о лорианах мы должны думать, что они хуже нас?
– А кибернетик? Нападение белой шаровой рати на звездолет? Упорное сопротивление нашим желаниям разгадать тайну Лории?
– И шары, защищающие тополиную рощу, - в тон сказал Антони Итон.
Тарханов рассмеялся:
– Так можно спорить бесконечно долго.
– Он обернулся к Ивану Васильевичу.
– Прошу информацию о кибернетике.
Иван Васильевич улыбнулся неуверенно и виновато:
– Состояние тяжелое, но не критическое... Месяц нормального лечения - и он стал бы прежним. Но вся беда в том, что он не хочет стать прежним, поэтому трудно поддается лечению. А вообще-то он здоров, физически конечно.
– То болен, то здоров, - с раздражением сказал Тарханов.
– Так что же с ним? Конкретно...
– Ян Юханен и болен и здоров. Он может великолепно справляться со своими обязанностями инженера-кибернетика. Техническая память у него такая же, как и раньше, и знания не убавились. И все-таки он не тот. Его психика меняется, и в худшую сторону. Долгие годы Ян Юханен жил вне Земли. Если хотите, он не столько дитя Земли, сколько дитя космоса.
– Нельзя ли конкретнее? Поймите меня правильно, Иван Васильевич. Мы находимся на загадочной планете. Мы плохо ее пока знаем. Нам дорог каждый человек и каждый час. Жаль, конечно, что мне приходится объяснять такие простые истины. Вы врач звездолета. Я прощу прямо и откровенно сказать - может ли кибернетик работать?
Иван Васильевич вздохнул.
– Всегда почему-то на первом плане работа, дела, а не человек, - с горечью сказал он.
– Ян Юханен работать может, это верно. Но так же верно и то, что он может остаться психически искалеченным до конца дней своих.
– Так лечите же!
– Боюсь, это поздно...
– Иван Васильевич уиахнул рукой и вышел.
Астрофизик у иллюминатора перебирал монеты из своей коллекции. Вид у него был такой, словно он ничего не слышал.
– Антони, что вы об этом думаете?
Итон не сразу оторвался от созерцания своей коллекции и протянул Тарханову какую-то монету:
– Интересная вещь, командор. Смотрите.
Тарханов поморщился. Какое ему дело до какого-то английского короля?
– Что же там выгравировано?
– "Если жизнь мне не удастся, то смерть удастся наверняка!"
Тарханов взял монету, долго разглядывал ее, не ничего не мог разобрать.
– Смешно все-таки. Социальное неравенство сделало обыкновенного человека властелином, хозяином миллионов людей... Не кажется ли вам, Итон, что я рассуждаю, как лицеист первого курса? Так где же эта странная надпись?
– Видите пунктирную линию под изображением?
– Вижу...
– Вот это и есть надпись. Она читается при десятикратном увеличении. Возьмите настольную лупу.
Тарханов долго и сосредоточенно изучал монету. Потом отодвинул лупу и рассмеялся:
– В истории человечества, очевидно, это был единственный король, который в своей жизни сделал что-то полезное.
– К сожалению, мои коллеги - нумизматы Земли - не скоро узнают об этой надписи, - вздохнул астрофизик.
– Вы сожалеете, что мы отложили старт?
– Никакого сожаления, командор.
– Астрофизик поднялся и прошелся по салону.
– Не сожалею, командор. Я надеюсь, что пополню свою коллекцию лорианскими монетами.
– Он рассмеялся.
– Представляете, первые монеты инопланетной цивилизации! Вы не знаете нумизматов, командор. Когда я вернусь на Землю, они провозгласят меня не только королем, но и самим богом.
Тарханов пожал плечами:
– Не совсем понял вашу мысль. Какое отношение имеет наш кибернетик к бывшему английскому королю?
– Я думаю, самое прямое. Обитатели бледно-зеленого дворца хотят посадить нашего кибернетика на престол.
Тарханов удивленно посмотрел на астрофизика.
– Странная мысль...
– Нисколько. Мы находимся вдали от Земли, в мире, незнакомом нам. Этот мир нами не разгадан... И вы слышали, о чем говорит Юханен...
Кибернетик появился за столом на следующий день. Он был весел, ел с аппетитом, запивая каждое блюдо вином. Раньше этой привычки за ним не наблюдалось. Но вино, кажется, не действовало на него. Утром Иван Васильевич сообщил Тарханову, что он видел на рассвете кибернетика, возвращающегося откуда-то из поездки. Это встревожило командора. Такое беспрецедентное нарушение Звездного устава нельзя было оставлять безнаказанным. Тарханову не хотелось портить настроение Юханену. Но долг есть долг.
– Ян Юханен, - сурово сказал Тарханов, - вы сегодня ночью покинули звездолет. Звездный устав в таких случаях требует...
– Звездный устав потерял для меня силу закона.
– Зачем вы это сделали?
– Чтобы познать жизнь, - серьезно, даже торжественно ответил кибернетик.
– Я пять часов провел в бледно-зеленом дворце. Я там учусь великой науке жизни. Я долгие десятилетия жил в узкой каюте звездолета, ел хлореллу, терпел лишения. И что же я за это получил?
– Радость познания. Самую великую радость, которую может испытывать человек в жизни.