Улыбка Мицара
Шрифт:
"А она чем-то похожа на своего деда, - думал Лунь.
– Может быть, этим женственно-округлым, но все-таки волевым подбородком? Или твердыми очертаниями губ? Или..."
– Я не картина и не статуэтка, - наконец промолвила Мадия. И добавила не без лукавства: - Или вы с кем-то сравниваете меня?
– Н-нет, - чуточку смешался Лунь.
– Не то... Я думал о вашем деде и, кажется, даже пытался найти какоето сходство между вами и ним.
– Постойте, - прервала она.
– Если говорить правду, то я согласилась на ваше предложение приехать сюда не только потому, что вы - как бы прямой наследник Ритмина Тарханова... Мне хотелось бы узнать
– От меня?
– изумился Лунь.
– А я полагал, что вы должны знать о ней гораздо больше, чем я...
– И предложил: - Может, нам лучше выйти отсюда и посидеть в сквере?
На улице было сумрачно. По еще недавно ясному небу плыли темные тучи.
Они устроились на скамейке в Александровском сквере.
– Что же вы хотите узнать о Тарханове? И почему вас интересует экспедиция на Лорию?
Мадия рассказала.
– Вы очень хорошо делаете, что решили собрать все материалы о Тарханове. Когда-то я сам мечтал об этом. Но многолетняя отлучка из дома...
– Он неожиданно оживился.
– Знаете, я нашел нечто очень важное: миниатюрную планету, куда улетел Тарханов.
Мадия недоверчиво выслушала его рассказ о находке на озере Мухтель и спросила почти недовольно:
– Шутка?
– Нет. Я даже предполагаю, что мои шары и "Шар Тарханова" с изображением загадочного человека присланы оттуда.
– Лунь поднял руку к небу.
Мадия вскинула голову, сказала с досадой:
– Сейчас пойдет дождь.
Совсем рядом ударил гром. Порыв ветра зашуршал в листве. Они укрылись в нише Кремлевской стены. Обрушился проливной дождь. Крупные капли застучали по асфальту.
Мадия вытянула руки под дождь. Крохотное озеро мгновенно заплескалось в ее ладонях.
– Как хорошо!
– воскликнула она и тут же чуть устыдилась этого восклицания. Только что они говорили о далеких экспедициях и загадочных шарах, и вдруг у нее вырвалось это совершенно девчоночье "хорошо".
"Да, хорошо стоять рядом с тобой и слушать дождь", - думал между тем Лунь. Он радовался тому, что косые струи его загнали их в эту прохладную нишу, радовался нечаянному прикосновению к плечам Мадии. Но тут же к нему пришло чувство какой-то вины перед Ирмой. Испытывал ли он с ней вот такое же чувство радости, как с этой девушкой? Лунь едва ли смог бы ответить на этот вопрос. Ирма если не вернулась, то вот-вот должна была вернуться с Венеры, куда ее вызвали для консультации сложных инженерных расчетов. Расчеты эти были составлены в математическом центре Совета Солнца три года назад. Три года работы шли нормально - Венера укладывалась в строгие математические формулы. Полгода назад она вдруг взбунтовалась. Очевидно, в расчетах были допущены неточности, и эти неточности пришлись не по душе планете.
"Что ж, Ирма укротит тебя. Она и не таких укрощала", усмехнулся Лунь и посмотрел на Мадию.
Та, улыбаясь каким-то своим мыслям, призналась:
– Пришла в голову какая-то нелепица, но нелепица веселая. Представьте себе дождь в космосе.
– Она засмеялась.
– Мокрые звездолетчики на мокром звездолете смотрят на радугу, протянувшуюся от одной планеты к другой.
– И спросила: - А вам не кажется, что слово "радуга" соседствует со словами "радовать", "радость"?
Дождь скоро прошел. Они вышли из своего укрытия. Омытая дождем листва отливала глянцем. В листве сверкали крупные красные ягоды. Вишни. Они были такие же, как и до дождя, и не такие. Все дело, очевидно,
– Рубины в малахитовой оправе. Вы это сравнение искали?
– Я вам прощаю, вы женщина, - сказал он.
– Рубины и малахиты - всего-навсего камни, мертвые камни. А камень - всегда камень. Камень тот же космос... А тут все живое, трепетное...
Они остановились. Листья жили. Жил каждый лист в отдельности. Вот он плавно поворачивается к солнцу ..Капли сверкающего дождя скатываются к стебельку, листочек выпрямляется: смотри я какой, а ты что? И сосед тоже вдруг встряхивается и, улыбаясь солнцу свежей зеленью, отвечает: и я такой же. А в таинственной глубине, в переплетении темных ветвей искрятся ожерелья из капель. Они падают с тихим шорохом и исчезают в прелой земле. Крупные красные ягоды в зеленой оправе, свисающие на ветвях в глубине кустов, звали и манили, будто говорили: сорвите нас, сорвите.
Мадия сорвала горсть вишен и протянула Луню. Он клал ягодки в рот и далеко выплевывал косточки. Описывая крутую траекторию, они шлепались на землю и замирали.
Мадия засмеялась:
– Кто дальше, да?
Он улыбнулся синими глазами, как бы приглашая ее принять участие в детской игре. Мадия покачала головой, притянула к себе ветку, усыпанную ягодами. Потом они пошли дальше. Лунь опять заговорил о шарах.
– Лучше покажите, - предложила Мадия.
– А вы готовы пойти со мной?
– А вы сомневаетесь?
Луню показалось, что в эти слова она внесла какой-то иной, дополнительный смысл, но он не стал раздумывать над ними.
– Пойдемте!
– Он поднес к глазам часы.
– Сейчас самое время.
Шагина в гостинице не оказалось. Лунь взял чемодан с шарами.
– Сейчас вы увидите планету Тарханова, - сказал он. Пойдемте.
Никого не встретив, они поднялись на крышу гостиницы, в солярий. Лунь поставил открытый чемодан в угол площадки, а сам с Мадией отошел в противоположную сторону. Ждали они недолго. Началось волшебное представление. Кто-то невидимой рукой натянул над Москвой сдвоенный экран - ультрамариновый и черный. В узком пространстве между ними появились белые точки.
– Схема Млечного Пути!
– воскликнула Мадия. Лунь улыбнулся, но промолчал. Экран угасал и вновь вспыхивал. Кто-то будто говорил: "В нашей Галактике много созвездий, и среди них Большая Медведица. В этом созвездии двойная звезда Мицар и Алькор. У этой двойной звезды планета с тремя спутниками..."
– Лория, - сказал Лунь.
– Почему все-таки Лория?
– Так назвал ее Тарханов.
На небе все погасло.
– Что же дальше?
– Мадия посмотрела на Луня.
– Все повторится.
– И заговорил задумчиво, укладывая шары в чемодан: - Странно, как меняется, если так можно выразиться, образ Вселенной, когда ты находишься в космосе. Тот образ, который ты создал на Земле из туманных представлений и фантазий, разорван в клочья и вмиг развеян. И начинай все сначала, трудолюбиво лепи из случайных находок, встреч, дрожания космических лучей иной, быть может, более точный образ. Но на какое время точный? Какая же она, Вселенная? Узнаю ли я это вообще? Иногда кажется - узнаю. Но она тут же ошарашивает тебя чем-то непредвиденным; в ней раскрывается новое фантастическое бездонье. И опять меняй образ, лепи заново, шлифуй... Где же она цельная? Как она поведет себя при новой встрече?..