Улыбка Мицара
Шрифт:
"Я же говорил тебе". Это прозвучит в меру насмешливо, в меру значительно, в меру эффектно. Она даже представила его лицо - красивое, холеное, серьезное. Значительности у него сколько хочешь.
– Индекс 5721. Математическая формула сигналов. Сигналы приняты станциями Комитета галактической связи Звездного Совета, - отчетливо выговаривая каждую букву, произнес электронный лингвист. Далее он сообщил дату приема сигнала, название станции, фамилии операторов. Все эти данные Мадия продиктовала в микрофон полчаса назад. Лингвистам нельзя было отказать
На экран хлынул поток математических знаков. Без ключа понять их было трудно. Мадии наскучил этот танец знаков, и она стала смотреть на ученых, пытаясь по выражению их лиц понять, что же, в конце концов, они думают обо всем этом. Но лица лингвистов были непронииссмы, только в глазах их она читала все возрастающий интерес к уравнению. Карандаш в руках Филиппа вдруг треснул и сломался пополам. Этого никто не заметил, в том числе и сам Филипп, мгновенно доставший откуда-то новый карандаш. Директор института пошарил руками в карманах, очевидно, желая достать сигареты, но вместо сигарет вытащил клочок бумажки и сунул его в рот.
На экране продолжали плясать математические знаки. На столе жужжал небольшой записывающий аппарат. Он выталкивал исписанные листы, которые аккуратно ложились на стол директора.
Но вот экран погас. Формула была составлена. Филипп прильнул к листам. Куда только девался его флегматизм! Но его опередили другие.
– Спокойно, спокойно, - сказал директор, тоже оживляясь все более и более.
– Вы же не дети. Впрочем, сейчас я в атом не уверен. Разложите формулу на столе.
Лингвисты забыли о присутствии Мадии. Спорили, доказывали, ерошили волосы, бегали по кабинету. Они говорили об однотипности некоторых знаков и звуковых аккордов. Каждый доказывал свое. Единого мнения не было. Включили какой-то другой экран, на нем появилась формула испанской фонемы, - потом негритянской. После резких и быстрых споров пришли к выводу, что формула фонемы отличается от всех существующих на Земле и что потребуется разработать новую методологию для расшифровки сигналов.
Мадия глубоко вздохнула. Только теперь молодые ученые вспомнили о ее присутствии.
Директор института вернулся на свое место за столом и спросил Мадию:
– Вы можете оставить нам запись сигналов?
– Конечно, если она вам нужна.
– Договоримся так: Комитет галактической связи обратится к нам с официальной просьбой о расшифровке сигналов, вашу заявку мы включим в план нашей работы.
– И много времени потребуется для расшифровки?
Мадия поймала взгляд Филиппа. Взгляд этот говорил - ничего определенного тебе не скажут.
– Филипп, ты можешь сейчас ответить на этот вопрос?
– обратился директор института.
– Не меньше чем через месяц, - ответил Филипп, все еще не отводя своего взгляда от Мадии.
– Вашим сигналом будет заниматься Филипп Корин. Если он не разгадает, то...
– Директор развел руками и вышел из-за стола.
– Так не забудьте о заявке.
В гостиницу Мадия вернулась в хорошем настроении. Переодеваясь к обеду, она думала, что у Чарлза надолго испортится настроение, когда Корин расшифрует сигнал. Она засмеялась. Засмеялся и ее двойник в зеркале. Она погрозила ему пальцем и вышла из спальни.
Звездный Совет ответил быстро.
– Кого вам угодно?
– Соедините меня с Председателем Звездного Совета.
– Кто будет говорить?
– Мадия Тарханова.
На экране появился Председатель Звездного Совета. Козырев сидел за столом, разбираясь в бумагах. Вид у него был озабоченный.
– Это я, Мадия.
– Да, да, - рассеянно ответил он, оставляя бумаги. Рассказывай, как твои дела.
Выслушав ее, как всегда, внимательно, он заговорил сам:
– Все сделанное одобряю. Ты просила разузнать о Луне. Неделю назад он был в горах Сихотэ-Алиня, оттуда северной трассой вылетел в Москву. Послезавтра на Рижском взморье мы собираемся проводить испытание шаров. Лунь должен быть там. В Москве его позывные...
Мадия хотела сказать еще что-то, но Козырев, извинившись, выключился. "Теперь можно пообедать", - подумала Мадия, но прежде, чем выйти из номера, решила позвонить Луню. Все, что связано с экспедицией Тарханова, очень интересовало ее, а Лунь, пожалуй, больше, чем кто-либо другой, знает об этой экспедиции.
Мадия набрала позывные звездолетчика. Поистине, сегодня счастливый день! Лунь отозвался почти немедленно и с веселым недоумением несколько секунд разглядывал Мадию. Но вот широкая улыбка тронула его губы:
– Узнаю, узнаю, Мадия! Я вам нужен?
– Да, Игнат.
– Что ж, я как раз собираюсь обедать. Приходите в "Русскую закуску", хорошее кафе.
– Он назвал адрес.
Лунь опередил ее. Он сразу заметил, как она вошла и как остановилась у входа, оглядывая и посетителей, и простенькую обстановку кафе. Она не замечала его, хотя он и Шагин сидели в десяти шагах от нее. Шагин придвинул к себе тарелку с ростбифом, проследил за взглядом Луня и спросил друга:
– Нечто новое?
– Внучка Ритмина Тарханова, - оглушил его Лунь.
Шагин чуть не поперхнулся куском ростбифа и удивленно уставился на Игната:
– Уж не собираешься ли ты включить ее в состав экспедиции?
– Думаю, - неопределенно отозвался Лунь, поднимаясь с места. Но она уже сама шла к ним, легко лавируя между столиками.
– Знакомьтесь.
– Лунь представил ей Шагина.
– И извините его аппетит, - пошутил он.
– Люди его роста плохо переносят даже ничтожные порции недоедания...
Мадия улыбнулась. С Лунем и этим крупным, рослым, неповоротливым Шагиным она чувствовала себя просто и непринужденно. Она нажала кнопку вызовов и сделала заказ.
Шагин недолго сидел вместе с ними. Вспомнив о каком-то срочном деле, он встал из-за стола, неловко поклонился Мадии и вышел.
Некоторое время Лунь и Мадия сидели молча. Мадия помешивала ложечкой густой чай, с интересом приглядываясь к космонавту. Он тоже не сводил с нее улыбающихся синих глаз, и это не было неприятно ей.