Умри за меня
Шрифт:
— Мама всегда поет, — пробормотал Данте. — Она что-то напевает Пирсу.
Тот бросил на Вито подтверждающий взгляд
— Она всем нам что-то поет.
У Молли красивое сопрано, чистое, словно созданное для колыбельных песен.
— И что она поет?
— Четырнадцать ангелов, — тихо произнес Коннор, и Вито понял, что ему не отвертеться. Если он споет песню, то им может показаться, что их мама здесь. Из «Гензеля и Гретель». Ему самому, как и его деду, очень нравилась эта опера.
— Хоть я и не ваша мама, но попробую, — Вито подождал,
Он положил одну руку на спину Данте, другую — на Пирса. Пение вернуло ему прекрасные воспоминания о горячо любимом дедушке, который поддерживал его любовь к музыке с самого раннего детства.
Abends will ich schlafen gehen, vierzehn Engel um mich stehen. Zwei zu meiner Rechten, zwei zu meiner Linken, zwei zu meinen H"aupten, zwei zu meinen F"ussen, zwei, die mich decken, zwei, die mich wecken, zwei, die mich weisen zu den himmlischen Paradiesen (ПРИМ. — отрывок из трехактной романтической оперы немецкого композитора Энгельберта Хумпердинка «Гензель и Гретель» на либретто, написанное его сестрой Адельхайд Ветте на основе сюжета одноименной сказки братьев Гримм).
— Ты так красиво поешь, — прошептал Пирс.
Вито улыбнулся и тоже прошептал:
— Спасибо.
— Он пел ее на свадьбе тети Тесс и наших крестинах, — прошепелявил Коннор. — Мама рыдала.
— Ох, не так уж это и плохо, — поддразнил его Вито, радуясь про себя, что уголки рта Коннора чуть-чуть поползли вверх. — Держу пари, ваша мама сейчас думает о вас. И она хочет, чтобы вы спали.
Он спел второй куплет чуть тише, потому что Данте уже заснул, а когда закончил, то Коннор тоже спал. Остался лишь Пирс, который выглядел совсем маленьким и хрупким в своем спальном мешке. Вито вздохнул.
— Хочешь спать со мной?
Пирс быстро кивнул.
— Я не брыкаюсь во сне
Вито поднял его на руки вместе со спальным мешком.
— И в кровать ты тоже не писаешь?
Пирс помедлил.
— В последнее время нет.
Вито рассмеялся.
— Приятно слышать.
Понедельник, 15 января, 7 часов 45 минут
Звон мобильного, валявшегося возле кровати, выдернул Грегори Сандерса из водочного угара. Совершенно разбитый, он не с первой попытки нажал на кнопку ответа.
— Да?
В трубке прозвучал тихий, с легкой угрозой, голос:
— Мистер Сандерс, вы знаете, кто это говорит?
Грег перевернулся на спину. Перед глазами все поплыло, и он подавил стон. Проклятое похмелье. Пока мог, он избегал этого разговора. Теперь, вероятно, настал момент, когда придется платить по счетам дьяволу. Грегу не хотелось даже думать о том, какова будет эта плата. Скорее всего, очень неприятной. Он сглотнул.
— Да.
— Вы не появились, мистер Сандерс.
Грег попытался сесть. У него закружилась голова, и он
— Извините. Я…
— Что вы? — в голосе прозвучала издевка. — Наши деньги у вас?
— Нет. Во всяком случае, не все.
— Это совсем не хорошо, мистер Сандерс.
Грег нажал пальцем на пульсирующий висок.
— Минутку. Послушайте, у меня есть работа. Утром. За нее я получу пятьсот баксов. Они ваши.
— Послушайте, мистер Сандерс, это то же самое, что струей мочи тушить лесной пожар. Слишком мало и слишком поздно. Мы хотим получить наши деньги. Сегодня вечером в пять. Нам все равно, что вам придется делать, чтобы их получить. Главное, вы отдадите их нам. В противном случае, вы вообще перестанете мочиться, потому что у вас не будет необходимого, эээ… оборудования. Мы друг друга поняли?
В желудке Грега засосало. Он все хорошо понял.
— Да. Я имею в виду, да, сэр.
— Прекрасно. Хорошего дня, мистер Сандерс.
Грег откинулся на подушку, потом снова поднялся и швырнул телефон о стену. Посыпалась штукатурка, и с крючка сорвалась картина. Стеклянные осколки веером разлетелись по полу.
Вдруг распахнулась дверь.
— Что здесь происходит?
Грег застонал в подушку.
— Пошла вон!
Но кто-то дернул его за плечо и влепил звонкую пощечину. Грег съежился.
Его голова, казалось, вот-вот взорвется.
Сегодня в пять дня я, вероятно, захочу, чтобы он это сделал.
— Открой глаза, мудак!
Грег повиновался. Над ним возвышалась Джилл. Одной рукой она держала его за футболку, другая поднялась для второго удара.
— Не надо, — эти слова прозвучали, как скулеж.
— Ты… — Джилл с отвращением покачала головой. — Мне следовало знать тебя получше. Я разрешила тебе остаться здесь только потому, что когда-то была настолько глупа, что влюбилась в тебя. Но ты уже не тот, кем был тогда. Это он, да? Тот чувак, который звонит сюда и спрашивает тебя, да?
— Да, — выдохнул Грег. — Я должен ему деньги. Я должен тебе деньги. Я должен родителям деньги, — он закрыл глаза. — Я должен банку деньги.
— Раньше ты был отличным парнем, — Джилл отпустила футболку и пнула его. — Теперь ты просто пьяная, грязная свинья. Ты уже год как не работаешь.
Грег закрыл рукой глаза.
— Так и мой агент постоянно говорит.
— Не строй из себя умника. У тебя было будущее. Твое лицо показывали почти в каждой гостиной города. Но ты все просрал.
— Такой была ваша жизнь, Грегори Сандерс, — глумливо произнес он.
Шумный выдох прозвучал, как рыдание. Когда Грег открыл глаза, то уведел, что Джил плачет.
— Они переломают тебе ноги, Грег, — шептала она. — Так делается не только в кино. В реальной жизни, все гораздо хуже.
Она отступила на шаг.
— Но на сей раз я не буду собирать тебя по запчастям. И сдувать с тебя пылинки, если тебе еще что-нибудь себе сломают, — Джилл развернулась и направилась к двери. — До субботы ты должен съехать, ясно?